Порок - стр. 2
Вдох-выдох. Панический. Громкий. Под его ироничный пересвист.
– Прошу, не делай…
– Крутится, вертится над головооой, – выливает хлороформ на ткань, находясь уже практически рядом со мной. Очередной протяжный звук. – Крутится, вертится, хочет упасть, – сделал последний шаг и грудью оказался ко мне вплотную. Свист над моей головой, и вот уже его зябкие глаза на уровне моих говорят о многом. – Кавалер барышню хочет украсть…
Насильно прижимает платок к моему рту и носу и уверенно держит за затылок, обездвиживая меня. А я и не думала рыпаться, потому как это бесполезно. Не убегу. Не скроюсь. Приговор был ясен до того, как он вышел из машины.
Медленно прячу под веками расфокусированный пьяный взгляд, проваливаясь в тягучую невесомость.
Здравствуй, новая жизнь… Не ждала? Так и я тебя не желала.
Глава 1
В одном из городов России. 1991 год. Денис. 16 лет.
– Туман, стопорни-и-и! – отчаянно рыкнул мне сквозь плотно стиснутые челюсти Птичьев и, находясь на одиноком пустыре около небольшого пруда, начал настороженно отступать от надвигающегося к нему меня. – Ты сам посуди, как бы ты на моем месте поступил?! Я как и ты! Мы с тобой пешки в большой игре! – он нервно сглотнул, не отрывая своего загнанного взгляда от моего: пустого, безразличного, сощуренного из-за бьющихся об мою непроницаемую рожу тяжелых капель сильного дождя.
Пернатый пятился назад ближе к затхлой тинистой воде, тяжело перебирая конечностями в грязных кедах, и уже предугадывал плачевный итог этого дня для себя.
– Ты кому накидываешь, Птичьев? – подошел к нему впритык и склонил голову к правому плечу, изучающе впиваясь в его расширенные глаза. – Я же тебе сказал: не мельтеши у меня под ногами. Не капай мне на мозги. Ты ж знаешь, чем это чревато, – неслышно проговорил в холод раннего вечера и, задумчиво глядя на него, медленно прошелся языком по верхним зубам.
Откровенно усмехнулся от его стягивающей все лицо загнанной обреченности. Повесил голову и задумчиво изрек ему с подрагивающими уголками губ:
– Нет, пернатый… У тебя взыграло чувство собственного превосходства, – смотрел на свою раскрытую, мокрую от дождя ладонь и широко разведенные пальцы. Сжал кулак и сильно натянул зажившую за эти два месяца кожу на костяшках. – Ты решил за мой счет стремно выползти в первые ряды. Ты, хуеплет, надумал со мной мериться елдаком. Задумал подергать меня за яйца, – исподлобья плавно кинул на него изменившийся пытливый взгляд. – Заебешься, птица.
И на этих словах я резко прописываю обсосу кулаком в харю, с первого удара разбивая левую скулу и откидывая его к пруду. Он машинально конвульсивно дергает головой, но спустя секунды, благодаря бесчисленной практике за этот год, приходит в себя и бросается на меня с озверевшим оскалом. Мгновение, и он в досягаемой от меня близости. Удар отрывистый, мощный, хлесткий. Отточенный прямой в нос: так, чтобы уверенно с хрустом сломать до громкого болезненного рева.