Порочные души - стр. 18

Мне уже не хватает его, очень надеюсь, что все будет хорошо, и больше они не вернутся в больницу. Я объясняла заведующему отделением, по совместительству хирургу-травматологу, что дети даже пусть и бывших наркоманов имеют в несколько раз выше шанс на внезапную смерть. Надо постоянно следить за дыханием, проверять биение сердца и быть бдительными. Все осложняло то, что он не пытался сосать, настолько ослаблен организм и отравлен. Встретиться бы с его родителями и задать хорошую трёпку, чтобы знали, как они уничтожали своего будущего ребёнка ещё во время беременности.

На заднем сидении шевелится Лина, она приподнимается и трясёт головой.

– Выспалась, родная? – мой брат сгибает руку в локте и гладит пальцы своей жены, которая теперь сидит между сидениями, держась за кресла.

– Нам ещё долго ехать? – она трёт свои глаза и приглаживает непокорную копну вьющихся волос.

Я приглядываюсь к местности, скоро появятся высокие ели, и мы будем на месте. Уже предвкушаю первые вопросы моих родителей. В кармане вибрирует телефон, эсэмэски от Рея. Устало убираю сотовый на панель машины и вытягиваю ноги.

– Ещё полчаса. Так что закрывай глазки и спи, принцесса, – ласково говорю своей родственнице.

– Опять Рей? – Лина сжимает мои плечи, массирует голову, я начинаю мурлыкать от удовольствия.

– Да Пошёл он. Этот придурок сказал, что зарежет себя, если я не вернусь. Спасибо господу, работаю в детском отделении, а не в травме. Таких придурков привозят пачками. Шантажист, – вяло отвечаю, мои глаза закрываются от усталости.

– Твоего мальчика забрали домой? – нежные пальцы продолжают массировать кожу головы.

– Да, я уже по нему очень скучаю, – меня укачивает, Трой включает радио, из колонок доносится красивая медленная мелодия.

Я слышу, как Лина набирает в лёгкие воздух, предполагаю вопрос, который она хочет мне задать, но она останавливается, видимо мой брат показал знак. Действительно, не готова говорить о своём провале в зачатии. Не сейчас.

Ненавижу офисную работу, галстук, сжимающий вены на моей шее, и белоснежное дерьмо в виде рубашки. Ручка замирает в моих пальцах лишь на секунду, решение уже принято и остаётся только последовать тому, что предначертано с пелёнок. Ослабляю в который раз галстук, расстёгиваю пару пуговиц, вытаскиваю рубашку из брюк и расслабленно сажусь в кресле. В просторный кабинет заходит моя секретарша, перед собой толкает каталку с напитками для людей, которые скоро наводнят это место.

Руководящий пост, доставшийся по наследству, все равно, что поношенная обувь от твоего старика. Он в ней проходил много километров и оббил носки, стирая подошву до дыр. Это обувь, ставшая легендой благодаря ему, но одень её я, все равно чувствую себя сосунком в потёртом хламе. Я сравниваю огромную фирму со старым хламом, потому что чувствую себя не в своей тарелке. Вот такой парадокс.