Пора в отпуск - стр. 2
Или вот ещё. Учительница написала в дневнике: «Приходит в школу в испачканной и порванной форме». А форма вовсе не испачканная! Это мы с Вовкой шли в школу с утра. А рядом с домом лесок. В леске – моя любимая сосна, на которую так легко и удобно залазить. Я и не отказал себе в удовольствии перед тяжёлым учебным днём на пять минуточек забраться на это волшебное дерево. С него ведь половину обитаемой Вселенной видно. Но спрыгнул неудачно. Зацепился штаниной за колючую ветку. И это не грязь! Это смола! На елках и соснах бывает смола! Вы что, Мариванна, не знаете?
А мать чего-то расстраивается. Вечно с этими взрослыми ничего не понятно.
Или вот. Стукнуло мне весной шесть лет. Серьёзная дата? Серьёзнее некуда. Переломный момент в жизни каждого советского гражданина. Оставляешь за спиной детсадовское пюре с котлетами, надеваешь синюю форму, за спину – ранец, в зубы – букет, на грудь – октябрятский значок с юным кудрявым Ильичом. И пошёл в школу. И каждому понятно, что отныне ты не тля детсадовская, я Ученик с большой буквы. И случается это в шесть лет. Или в семь, как с Мишкой, но Мишка тормоз.
На шесть лет принято дарить серьёзные вещи. Не какие-то там погремушки-пирамидки. А набор солдатиков, как минимум. Или лучше хоккей настольный. А тётя моя родная, что притащила? Свитер. Нет, вы слышали? Свитер. Глупейшую вещь с какими-то листочками на груди. Разве такое дарят на день рождения в шесть лет? Чем она вообще думала? И это родной человек такую свинью подложил. Мать сестрицы моей, сестра моей матери. А мама с бабушкой смотрят на меня в этом дурацком свитере и умиляются.
– Какой ты, Павлик, в этом свитере взрослый.
Приходится улыбаться и кивать. В окно бы этот свитер выбросил. А он ещё и кусачий.
А теперь эти кеды на мою голову. Ну кеды и кеды, чего охать?
Я кеды надел и на улицу гулять пошёл. Не дома же сидеть? До мультиков по первому каналу ещё два часа. Я и пошёл. Может, кто из соседских мальчишек тоже выйдет. Можно будет в догонялки поиграть. Или в подвал слазить. Там сантехники что-то варили вчера. Воняет карбидом. Интересно же.
А тут Вовка. Сидит грустный, в песке ковыряется.
– Ты чего? – спрашиваю.
– Я сандалии порвал, – хлюпает носом лучший друг.
– Ну и что?
– Третьи за лето. Мать сказала – убьёт. А я на горку лез и зацепился.
– В соседнем дворе, из которой гвозди торчат?
– Она самая.
И показывает мне сандаль. Не сильно-то и порвал. Если ремешок проволокой прикрутить, то почти незаметно. Только снимать неудобно – каждый раз придётся проволоку раскручивать. А Вовка совсем скис. Видно, мать его очень разозлилась. Матери они такие. Был бы у Вовки отец – защитил бы. Вон у Мишки батя, как выпьет пива, так хоть диван поджигай. Мать слова не скажет. Батя стукнет кулаком по столу: «Молчи, женщина!», она и молчит. Повезло Мишке. А мы с Вовкой – безотцовщина. А у меня ещё и осложнение в виде бабушки.