Пора, мой друг, пора - стр. 20
– Готовить второй дубль! – крикнул Павлик, взял под руку автора и отошел с ним. Через секунду они уже тыкали друг в друга пальцами и мычали.
Таня и Андрей опять полезли в кювет. Чтобы согреться, они подпрыгивали под музыку Брубека.
– Все по местам!
– Выключить музыку!
– Внимание!
– Мо-о-тор!
И снова.
Таня. Допрыгались, мой мальчик!
Андрей. Перестань хныкать! Какая ты зануда!
После третьего дубля Нема стал нервничать и приставать к Павлику, бубня о перерасходе пленки. На всякий случай сделали еще один дубль. Потом Кольчугин потребовал кран. Дождь утихал, и поэтому Кольчугин сильно нервничал, прыгал, кричал, обзывал всех лентяями, дураками, золотыми рыбками. Мы потащили кран в лес, тянули его, словно бурлаки. Все уже перестали обращать внимание на дождь, как будто никогда в другой обстановке и не работали.
Мы старались все вместе, лихо и весело, москвичи и ребята с эстонской киностудии, взятые здесь в помощь. Мы кричали эстонцам: «Яан, туле сиа! Тоом, куле сиа!», а те нам: «Валька, давай!», «Петя, в темпе!» – и было хорошо.
Подошла Таня и тоже ухватилась за кран возле меня.
– Правда, тебе не нравится сценарий? – спросила она.
– Я не читал, а эта сцена смешная.
– На экране будет не смешно.
– Может быть.
Мы замолчали и молча стали тянуть кран. Таня действительно тянула, напрягалась. Прямо перед моим носом торчало ее напряженное ухо.
– Но ты хорошо работаешь, – сказал я, – нервничаешь. Кажется, действительно становишься актрисой.
Она обернула ко мне вдруг просиявшее лицо. Сияющее, поразительное, дерзкое, мальчишеское, девчоночье, вспыхнувшее, как юпитер, лицо. Я был поражен: неужели она в таком напряжении находится, что простая похвала сквозь зубы может ее осчастливить?
Подбежала гримерша.
– Танечка, пойдем, я поправлю тебе тон.
Таня пошла с ней, еще раз бросив на меня совершенно сверкающий наивным торжеством взгляд.
Только не смотреть, не оборачиваться, пережить эту минуту, потому что сейчас она обернулась, я знаю, только толкать кран с бычьей настойчивостью, и ничего больше, иначе все сначала – и прощай!
Кольчугин и Рапирский взобрались в седла и взмыли на стреле крана вверх под своды деревьев. Они висели в молочном просвете, откуда черными точками возникали дождевые капли, и кричали, и ругались. Подошли режиссер и автор.
– Кольчугин! – закричал автор, задирая голову. – Замедляйте темп, прошу вас! Плюньте на пленку!
– Сам знаю без вас! – крикнул с неба Кольчугин.
Павлик, снисходительно и нежно улыбаясь, взял автора под руку и отвел его в сторону.
– М-м-м, поймите, Юра, вы прозаик, м-м-м, наше грубое искусство, ха-ха-ха, м-м-м…