Попутный ветер - стр. 28
Олаф, повернув изнутри ключ на два оборота, бросил вещи рядом с дровами и поинтересовался у Летты:
– Как это вам пришло в голову назваться моей сестрой?
– Я же не оскорбила ваших чувств? – она уже не казалась осоловелой, напротив, выглядела довольно живо и бодро для путешественницы, весь день проведшей в дороге.
– Ничуть.
Девушка присела на край кровати.
– Просто если при мне начинают проверять двор, прежде чем постучаться в дверь, мне становится неуютно. А в этом случае лучше ночевать вдвоем, с тем, кому доверяешь, – пояснила сдержанно. – Мы не выглядим мужем и женой. Невестой и женихом тоже. Хозяин мог воспротивиться нашему пребыванию в одной комнате. Ведь так не положено, спать чужим людям на одной кровати?
Олаф хмыкнул и пожал плечами. Он очень сомневался, что привальщик радеет за моральные устои, всё упиралось только в цену, которую ему могли предложить. Накинь сверху пару сигментов и называйся хоть отцом с дочерью, хоть матерью с сыном. Но девушка из Златгорода вполне могла этого не знать. В книгах для девиц о таком не пишут. Этот опыт постигается на собственной шкуре.
– В любом случае, вы молодчина! Я бы и сам предпочел не оставлять вас в одиночестве, – юноша и до этого признания изнывал от жары, а сейчас ему и вовсе захотелось нырнуть под ледяной душ. – Но не мог сообразить, как это сделать, чтобы не обидеть.
– Видите, как хорошо, что я не так щепетильна. Быстро записала вас в родственники и не подумала, что вам может не понравится сестра вроде меня. – Летта улыбнулась и вдруг стала почти хорошенькой, так что Олаф не мог не улыбнуться в ответ.
Олаф снял куртку. Расстегнул рубашку и ослабил пояс. Скинул тяжелые ботинки. Расслабленно опустился в кресло. Оно заскрипело, проминаясь под телом. Спать юноша не собирался, но состояние покоя было упоительно, каждая мышца отозвалась сладкой истомой. То же, должно быть, испытывала и Летта. Девушка расстегнула верхние пуговички рубахи и, сняв башмачки, поджала ноги под себя. Как ребёнок, попрыгала на постели. А потом прилегла, поглядывая на проводника из-под белых ресниц.
– Спите, – посоветовал он. – Если вам удастся заснуть до того, как распоется тэссерист, будет отлично.
– Музыкант ваш знакомый? – предположила Летта.
– Это так заметно? – удивился Олаф.
Она кивнула.
– Я ушёл из дома, когда мне едва исполнилось четырнадцать, много странствовал. Пару раз пересекался с этим соловьем. В какой-то момент мне даже казалось, что я по горло сыт его песенками. Но сегодня выяснилось, что не всё потеряно, – ответил юноша, не вдаваясь в подробности, и прикрыл глаза, словно решил подремать.