Попугай в пиджаке от Версаче - стр. 29

Алексею Кирилловичу стало совершенно нечем дышать, как будто в мире внезапно кончился воздух. Даже те жалкие, ничтожные крохи воздуха, которые удавалось невероятным усилием втянуть в легкие, совершенно не годились для дыхания – они были сухими и горькими, как страницы газет с ругательными рецензиями.

Волкоедов успел еще подумать, что ему так и не удастся получить Нобелевскую премию по литературе, да что там – даже жалкого «Букера» ему уже не дадут, и на этой грустной мысли он кончился.

Алексея Кирилловича Волкоедова, известного писателя, горячо любимого широкими уголовными массами, больше не существовало.

Тело в дорогом плаще от «Хуго Босс» сползло по грязной стене подъезда и застыло на каменном полу перед дверью лифта.

Сутулый человек внимательно посмотрел на дело своих рук, наклонился над бездыханным телом и сделал еще одно… это было неприятно, но необходимо. После этого он убрал свои окровавленные инструменты в полиэтиленовый пакет и спрятал в карман.

Оглянувшись по сторонам, он торопливо направился к выходу, вполголоса проговорив:

– Историческая справедливость восторжествовала… – Чуть подумав, он добавил: – Частично восторжествовала!

На этот раз Лола вошла в дом на улице Чапыгина без прежнего радостного, победного настроя. В душе у нее пели не бодрые фанфары, а скорбные трагические скрипки.

Она старалась внушить себе мысль, что несет на телестудию Перришона, как заботливые матери ведут своих талантливых детей в музыкальную или художественную школу, надеясь открыть перед ним ворота к славе, но не могла при этом отделаться от сложного неоднозначного чувства и с невольной ревностью поглядывала на клетку с попугаем.

Перришон, наоборот, выглядел совершенно счастливым и поглядывал по сторонам с видом наследного принца, объезжающего свои будущие необозримые владения.

Когда дежурный в вестибюле телецентра выписывал Лоле пропуск, Перришон прокашлялся и хрипло выкрикнул:

– Р-работаем? Пр-ривет – пр-ривет!

Дежурный от неожиданности выронил авторучку. Лола покосилась на попугая и прикрикнула на него:

– Веди себя прилично!

Потом она повернулась к охраннику и проговорила:

– Извините, он волнуется, первый раз на студии, кстати, на него пропуск не нужно оформлять?

– Нет, – дежурный, наголо выбритый военный отставник, с интересом посмотрел на Перришона, – не нужно, он проходит как инвентарь.

– Инвентар-рь? – истошно завопил попугай, оскорбленный до глубины души. – Дур-рак! Кр-ретин!

– Все понимает! – изумился отставник.

– Извините, – пробормотала Лола, схватила пропуск и от греха подальше помчалась к лифту.