Пополам - стр. 29
– Частный врач сказала, что до года надо грудью, – призналась Аня.
– Ну а что она должна была сказать за деньги? Ей же надо их отрабатывать, – рассмеялась девушка. – Меня мама вообще манкой кормила с рождения. Не было у нее молока. Как пришло, так и ушло. А я в бабушку пошла – та и своих четверых детей выкормила и чужих не сосчитать. Она всегда говорила – зачем выливать, если кому-то надо. Вот твоему надо. И мне хорошо. А если в груди пусто, так зачем ребенка мучить? Это ж нормально. У кого-то – хоть залейся, а кто-то по капле выдавливает. Все разные. Дите-то тут при чем? Нету молока, так корми смесью.
Аня видела, как насытившийся Антоша отвалился от груди и уснул. Девушка упаковала грудь в лифчик и легонько покачала Антона. Тот отрыгнул, не просыпаясь.
– Все, забирай. – Девушка передала Ане ребенка.
– Спасибо, – сказала Аня и разрыдалась. Девушка ее успокаивала, гладила по голове, говорила, что все наладится, просто не надо нервничать и переживать. Если можешь кормить – корми, не можешь – так зачем страдать?
Она, так же как и врач из поликлиники Светлана Андреевна, говорила с позиции матери. Мать решает, как будет хорошо ей. А если ей, то и ребенку.
– Грудь болит очень, – призналась девушке Аня.
– Так, может, застой или мастит? Муж-то помогает? – спросила та.
– Как это? – не поняла Аня.
– У меня такой мастит был, что криком кричала. Муж помог. Рассосал, – ответила девушка.
– Это как? – все еще не понимала Аня.
– Да как ребенок и рассосал, – удивилась Аниному вопросу девушка. – А что еще оставалось делать? Ты мужа попроси, пусть тебе грудь рассосет. Тогда и полегчает.
Аня попыталась представить, как просит Георгия рассосать грудь. Он бы ее сразу в психушку отправил. Неужели бывают настолько близкие отношения между супругами, когда одно целое, и в здравии, и в печали, и в радости… пока смерть не разлучит… Ладно, пусть не до смерти, но пока в браке… Аня давно поняла, что они с Георгием никогда не станут близкими людьми. Он был закрытым человеком. Никаких воспоминаний, фотографий из прошлого, никаких откровенных разговоров.
– Нечего вспоминать, – отвечал он, когда она спрашивала.
Она лишь знала, что Георгий рано остался сиротой. Родители погибли в автокатастрофе. Какая-то страшная авария – в их машину врезался потерявший управление бензовоз. Загорелись и он, и старая «Волга», на которой ехали родители. Его, на тот момент десятилетнего, отправили в детский дом – других родственников, готовых считать его родным и оформить опекунство, не нашлось ни с материнской, ни с отцовской стороны, хотя вроде бы были. Брата отца, родного дядю, Георгий даже помнил – на рыбалку однажды ездили. Да и у матери сестра имелась, вроде как двоюродная, но близкая. Так ему мама рассказывала. Говорила, не бойся, она тебя заберет, если со мной что случится. Не забрали. Георгий сначала очень хотел их найти, посмотреть в глаза, спросить, почему не забрали? Как могли жить, зная, что племянник в детском доме? Лишнюю тарелку супа считали или просто было наплевать?