Пополам - стр. 45

Не было никаких объяснений в любви, мы даже не целовались, но уже для всех и давно были женихом и невестой, а не просто друзьями.
Я долго и мучительно думал о сложившейся ситуации, но ничего не мог придумать. Меня как магнитом тянуло к светлоглазой девушке, с которой можно было отдохнуть душой, забыть обо всём плохом и тяжёлом – вот тогда и перестал звонить Асе, не мог больше слышать её голоса, лгать, что ничего не случилось, испытывая при этом жгучее чувство вины.

– Прошу вас, помогите мне узнать о Эльдаре хоть что-нибудь. Может, с ним что-то случилось, – плакала в трубку Ася, разговаривая с Борисом, – он ведь давно должен был приехать, но даже не звонит. По старому номеру телефона – никто о нём ничего не знает, говорят, что он уехал. Но куда? Я сейчас хочу знать только одно: жив ли он, здоров ли? Неужели нельзя узнать о нём у тех, кто его послал в эту проклятую Германию или уже в Сингапур? Где он сейчас?

Я не знал, как мне быть в отношениях с Ариной: чувствовал, что она любит меня, потому что об этом говорили горящие глаза девушки, её радость, когда я появлялся на пороге их дома. Да мне и самому всегда было хорошо с ней, и, не желая терять её, отогревая рядом с ней замёрзшую после маминой смерти душу, я старался отгонять мысли об Асе, о том, что пора бы уже определиться. Мы с Ариной по-прежнему всё свободное время проводили вместе, гуляли, общались. Говорили обо всём, кроме того, как относимся друг к другу. Но однажды объяснение между нами всё-таки состоялось.

Семья, с которой родители Арины дружили уже давно, пригласила Гронских к себе на дачу. Я также был приглашён в качестве жениха Арины и не смог отказать настойчивой просьбе новоявленной невесты поехать с ними. Помчали на дачу с утра и тут же с удовольствием приступили к работе в саду. Сами же хозяева были в доме, готовили угощение к приезду старших Гронских, которые собирались присоединиться к компании к вечеру.

Сад был ухоженный, деревья все усыпаны плодами. Арина долго сидела на невысоком вишнёвом дереве, объедаясь спелыми ягодами, а потом вдруг, неудачно спрыгнув с вишни, вывихнула ногу. Она закричала от боли, заплакала, и я бросился к ней, подхватил на руки и понёс в садовую беседку. Бережно посадив девушку на скамейку, взял в руки её маленькую ступню, перепачканную землёй и зеленью. Я не знал, что делать, а рыдания Арины, так по-детски кусающей губы от боли, вызвали во мне не только жалость, но и нежность.

– Где тебе больно? Где болит, моя хорошая? – Сам не совсем понимая, что делаю, неожиданно для себя прикоснулся губами к её кукольно-маленькой, белой, ещё не загорелой ступне.