Понтифик из Гулага - стр. 35
Он и в самом деле приблизился, потрогал руками, даже понюхал – горячая, живая, пахнущая терпкими травами!
– Тебе нужно не в комсомол, – сказал однако же натянуто, – в театральную студию Станиславского.
– Отблагодарить тебя хочу, – обняла его за шею и прижалась. – От смерти спас… Примешь от меня награду? Ты мне тоже приглянулся, товарищ Станкевич. Ты сильный!
И всё это обволакивающим голосом тётушки Гути. А тут ещё запахи в парной особенные, будоражащая трава запарена, вот Станислав и потерял контроль над собой и ситуацией.
Парились они так часа полтора, до изнеможения, и когда Станкевич повалился на пол, Василиса зачерпнула ковшом из кадки и поднесла к губам.
– Пей!
Он подумал, холодная вода, напился и только тогда понял – это самогон! Не поверил, сам зачерпнул из той же кадки, попробовал – натуральная горилка, которой хохлы торговали в Белостоке. Крепкая, бодрящая, хоть в пляс пускайся! Станислав плеснул на каменку – синее пламя взметнулось, и откуда силы взялись – ещё целый час парились, а может и больше: в хмельной голове всё затуманилось, заволоклось паром.
Потом Станкевич вышел в предбанник, чтобы охолонуться, облился холодной водой, отдышался, заходит в парную, а там никого! Всё говорит о том, что была Василиса: кругом ещё не высохли следы её мокрых босых ног на полу, на потолке, ярко-жёлтые, золотистые волосы в сумраке светятся, даже отпечаток ягодиц на полке! Спрятаться негде, хотя он и за каменку заглянул, и даже в кадку с самогоном. Должно быть, мимо прошмыгнула, пока он водой обливался, или привиделась Василиса…
Ошеломлённый, он даже попил из кадки – вода!
Тут у него и возникло подозрение, что наваждение это Латуха устроил, но впрямую не спросишь. Местный председатель комбеда считался единственным доверенным человеком, поддерживающим власть, милиции помогал. Но все они здесь были с причудами, а многие и вовсе приспособленцами, себе на уме. Станислав к Латухе в избу заглянул, за баню поблагодарить, а тот вроде стоит, улыбается, квасу ковш поднёс и спрашивает, показалось, будто с намёком:
– Как парок-то? И на каменку подбрасывать не пришлось? Баня у меня знатная, революционная. Натопишь раз, дак хоть сутки парься. Не то, что у этих старорежимных балдуев! Как пожелаешь ещё, так скажи. Я мигом спроворю!
Жителей местных деревень все остальные называли балдуями. Что это означало, никто толком не знал, прилипло прозвище и всё. Только одна старуха по секрету сообщила, дескать, именовали так с незапамятных времён двенадцать белых чародеев, живших в местных лесах. Каждый из них сам по себе только лечить мог, но когда они собирались вместе, то могли творить чудеса, например, мёртвых оживлять, если тело человека не нарушено, бури останавливать, таёжные пожары тушить, в засуху дожди навлекать. Дескать, истинные балдуи и доныне есть, только меньшим числом, потому, де-мол, давно не собирались. Старуха из ума выживала, не понимала, с кем говорит, поэтому и сказала: