Понтифик из Гулага - стр. 12
Прореха на груди у него растянулась, и на гайтане оказался ключ – самый обыкновенный, от старого висячего замка. Косоглазость не мешала ему видеть всё, а возможно, гораздо больше – перехватил взгляд и усмехнулся:
– От лабаза ключ… Помнишь, амбары такие, на столбах? Ты ещё там мою бабку заживо спалил?.. Посидишь пока в лабазе.
– Это чтобы до суда дожил, – отозвался сиплый. – А то народ у нас лихой, никакого порядка не признаёт. Учинят самосуд…
– Бабку-то мою помнишь? Василисой звали, Анкудина Ворожея дочка?..
Орбиты его глаз наконец-то совпали, зеницы заняли одно положение, и от его прямого взора вновь потекли слёзы…
2
Первой его хватилась вдовствующая императрица Екатерина – так частенько называли помощницу Патриарха, вдову почившего несколько лет назад физика-ядерщика. Сам академик никаких прозвищ не имел, императором его не называли; он вообще был человеком очень скромным, даже застенчивым, как все гении. Однако жена его в пору моды на поиски высокородных корней заказала себе исследование родословной, и оказалось, что по линии матери она связана с французскими императорами, по линии отца – с испанскими королями. Всё это просочилось в прессу, и только бы гордиться прошлым, но красные и жёлтые газеты опубликовали другое древо, корни которого уходили в местечко Коши близ Львова. Мол, а все предки были очень хорошими портными, вроде даже кто-то придворными белошвейками, откуда и родилась версия о принадлежности к высокородным корням. Однако прозвище уже пристало намертво, да и видом Екатерина ему соответствовала. В юности она тоже начинала с портняжьего ремесла и освоила весьма хлебное дело – перелицовывать пальто. Сукно обычно было двухсторонним: поносил на одной, затаскал, затёр, но распорол швы, перевернул наизнанку и опять как с иголочки. Если же новое купить не на что, то можно повторить процесс, поскольку ставшее изнаночным сукно тем временем отдыхало, само приводилось в порядок и опять выглядело прилично.
Выйдя замуж за учёного из секретной лаборатории, она оставила своё занятие, но, когда он оказался не у дел, да ещё в ссылке за вольнодумство, снова стала брать заказы. И это далеко не императорское занятие помогло не то что выжить, а утвердиться в новой ипостаси. Принцип перелицовывания одежды годился на все случаи жизни, преобразовать таким образом можно было что угодно, от нового состояния жилья, достигаемого перестановкой мебели, до переустройства политической системы в государстве.
Потом скоропостижно скончался муж, и к негласному светскому прозвищу добавилось слово «вдовствующая».