Помутнение - стр. 10
– Сколько я вам должен?
– Двадцать восемь тысяч евро, – без колебаний ответил Бруно, понимая, что еще больнее оскорбит немца, если попытается смягчить удар. – Я надеюсь, Эдгар предупредил вас, что я предпочел бы получить выигрыш наличными. Я недолго пробуду в Берлине. – По правде сказать, Бруно еще не решил, куда он отправится дальше и когда. – Я не имею обыкновения обналичивать крупные чеки.
– Я всегда выплачиваю проигрыши.
– Мне очень жаль, что приходится об этом говорить.
– Нет, нет! – воскликнул Кёлер, снова впав в свойственную ему экзальтацию. – Вы меня обставили вчистую! Поглядим, что с этим можно сделать.
Он налил себе второй стакан скотча и добавил Бруно.
– Не возражаете, если я включу музыку?
Немец подошел к инкрустированному секретеру и поднял крышку, под которой обнаружился старинный фонограф.
– Конечно, нет.
– Шеллачные грампластинки на семьдесят восемь оборотов, – объявил Кёлер. – Я их коллекционирую. С их звучанием ничто не сравнится.
– Вы коллекционируете какой-то конкретный жанр? Или просто старинные грампластинки?
– Я считаю, что джаз умер вместе с Чарли Паркером. Он был революционером, чьи инновации следовало бы решительно запретить.
– И с чем бы мы остались?
– О! Да вы верите в прогресс!
Бруно просто произносил первое, что приходило на ум. Он понятия не имел, что нового привнес в джаз Чарли Паркер, да это его и не интересовало. Если Кёлер предложил послушать музыку из стратегических соображений, в надежде, что музыка вкупе с виски отвлечет соперника от игры, то Бруно и бровью не повел. С тех пор как в шестнадцать лет он открыл для себя триктрак, эта игра служила ему лучшим способом сфокусировать внимание, позволяя отвлечься от всех тайн и соблазнов мира вне доски с фишками и треугольными полями-пунктами. Хотя, скорее всего, прослушивание граммофонных пластинок было для Кёлера очередным проявлением – наряду с дорогим скотчем, бурбоном и жаргоном – склонности к тяжеловесной атмосфере роскоши.
Бруно решил проиграть следующую партию. С двойной целью: во-первых, чтобы дать Кёлеру небольшую отсрочку перед опустошительным набегом на его кошелек и, во-вторых, немного выждать, когда немец расслабится, чтобы в этот момент и нанести ему сокрушительный удар. Бруно играл беспечно и безрассудно, применяя свою излюбленную тактику намеренных промахов: он заманивал противника в сети. Этим вечером он явно был королем фарта. Кёлеру выпадали очень неудачные комбинации, и ему не удалось побить ни одну из незащищенных фишек Бруно. Довольно скоро Бруно выставил три фишки Кёлера на бар и сделал прайм. Во время блица Бруно удваивающий кубик лежал нетронутым, но теперь он предложил противнику применить его, надеясь, что тот откажется и партия быстро сведется к милосердному финалу. Однако Кёлер согласился и продолжал играть.