Помпадура - стр. 20
– Круче твоей задницы найти сложно, жаль, он тебя раньше не встретил! – спокойно заметила Марина.
– Зато у меня характер лёгкий, а ты как была в школе злой селёдкой, так ею и осталось.
Марина опустила на стол стакан, отодвинула его в сторону.
– Как ты меня назвала?
– Злая селёдка! Думаешь, у тебя в офисе прозвища лучше? Крыса – самое мягкое!
Марина поднялась, не говоря ни слова, подошла к стойке бара. Расплатилась картой и быстро покинула кафе.
– Как-то без неё свободнее стало, что ли, – заметила одна из девочек. – Давайте ещё по коктельчику и танцевать?
Без Марины за столом действительно стало комфортнее.
Саша отозвал Катю в сторону:
– Поехали домой, – хмуро предложил он. – Хватит, нагулялись.
– Санечка! – Катя умоляюще сложила ладони, – ещё немножко, а? мы потанцуем с девчонками, только разошлись.
– Ты и без танцев разошлась, не заметила? Что за намёки этому мужику, думешь, он тебя просто так за руки хватал?
– Саш, он же пьяный, не обращай внимания. И вообще я себя прилично вела, если ты заметил.
– Не заметил! Скучно стало со мной, решила провести рокировку?
– Не говори глупостей. Саш, ну не ревнуй, а? Что я плохого сделала? Я же девочка, девочки любят внимание, что в этом плохого? Подумаешь, потанцевала с кем-то, ну и что? Больше не буду, раз ты сердишься…
– Не будешь, – перебил Саша. – Бери сумку, я такси вызвал.
Катя взяла сумочку, прощально махнула рукой девчонкам, зажигающим на танцполе и гордо пошла к выходу не дожидаясь Сашу.
9. Теория вероятности и никаких предрассудков. Марина
Забитая парковка возле кафе освещалась одним единственным фонарём, свою машину Марина нашла не сразу. Они что, экономят на электричестве? Вроде, когда она сюда приехала, было достаточно светло, во всяком случае, Марина без труда поставила машину и не заметила недостатка освещения. Скорее домой. Закрыться на все запоры, выключить телефон, свет, спрятаться от всех в углу дивана и побыть одной. Чтобы не следить за словами, эмоциями, выражением лица, чтобы не ждать от людей грязи и обид.
– Не спеши, красавица, дай погадаю! – к Марине подошла цыганка.
Кто её вообще сюда пустил?
– Вижу – идёшь ты, умница, раскрасавица, всё у тебя есть, а на сердце камень тяжёлый, – завела свою песню цыганка. – Лежит тот камень, не шелохнется, не сдвинуть его, не убрать, руками не откинуть. Я тебе помогу, девушка, что было, что будет, чем сердце успокоится – всё расскажу.
– Спасибо, не надо, – Марина попыталась обойти цыганку, но та встала у неё на пути, тряхнула плечами, от чего жалобно зазвенели блестящие монисто.
В тусклом свете фонаря Марина разглядывала настойчивую гадалку. Не молодая, но и не старая, неопределённого возраста. Лицо пожившей женщины, а глаза, почему-то не чёрные, как обычно у представителей этой расы, а сине-голубые, почти аметистовые, яркие, как у юной девушки. Фигура скрыта множеством складок, движения плавные, как у танцовщицы. На бёдрах повязана широкая шаль: красные и чёрные большие цветы с золотыми вкраплениями, жуткий китч.