Помощница ведьмака. Книга 3. Навь - стр. 27

 Генрих хмыкнул. Его память услужливо подсказала, что Темнолесье не самый лучший маршрут для каравана. Когда он еще был князем, а его родители были живы, ходили слухи, что в тех местах живет поганый народ, который совсем не чествует чужаков. Да и места там гиблые.

– Ты про оплату послушай, – сменил тему Богдан. – Все свои проблемы решишь сразу.

– Если жив останусь, – ответил Генрих.

– Боишься? – его знакомец остановился и посмотрел в лицо молодого князя с вызовом.

 Кровь ударила в лицо Велке и ему стоило больших усилий не ответить резко.

– Я просто думаю, что вряд ли мертвецу помогут деньги, – сказал он, – а у тебя семья… Что будет с ними, если ты сгинешь?

 Богдан рассмеялся.

– Я не сгину! Меня боги берегут, – а затем чуть пригнулся к Генриху и шепнул, – только моей жене не говори о том, куда мы отправляемся. Я не хочу, чтобы она переживала лишний раз.

– Как скажешь, – ответил князь и мужчины последовали дальше по грязной разбитой дороге, мимо домишек, что провожали обоих мутными глазами затянутых в бычьи пузыри, окон.

 Первым, что почувствовала, когда пришла в себя, был странный холод, разливавшийся по всему телу. Кажется, я основательно промерзла еще лежа на мраморном алтаре. Глаза отказывались открываться, тело, словно чужое, просто лежало, отдаваясь странной ломотой. Сперва даже не попыталась встать, а затем память услужливо подсказала мне, где я должна находиться после того, как испила мертвой воды, и я распахнула глаза.

 Вокруг царил полумрак. В Нави, кажется, как и там, в мире живых, была зима. Или это просто вечный холод для умерших?

 Я оказалась на льду на какой-то опушке, а вокруг возвышались черные деревья, усыпанные густой листвой, такой же черной, как самая глубокая из ночей, что мне доводилось видеть на своем веку. Привстала, чувствуя, что боль усилилась, и отчего-то подумала, что это странно, быть мертвой и ощущать боль.

 Под ногами что-то хрустнуло, и я опустила глаза. Тонкая корка наста треснула под тяжестью моего веса, и я поспешила перешагнуть через лужу, но едва сделала пару шагов, как поляна словно ожила, взорвалась темным маревом, когда в небо, потревоженные шумом, взвились черные вороны. Их были сотни, а может быть, даже тысячи. Звук хлопающих крыльев, разрезающих воздух, и жуткое карканье наполнили тишину. Присев, обхватила руками колени и спрятала голову, опасаясь, что вся эта птичья туча, эта пернатая стая обрушится на меня, но ничего не произошло.

 Поругавшись на своем птичьем языке, вороны снова опустились на деревья, и я пошевелилась, подняв глаза и застыв в удивлении. Оказалось, все деревья, до одного, были голыми, словно после пожара. Черные остовы стволов, ветки-руки, тянущиеся к серому небу, были усыпаны птицами, которых прежде приняла за листья. Зрелище жуткое до дрожи в ногах.