Помощница и её писатель - стр. 18
К сожалению, Андрей не успокоился, продолжил ухаживать с прежним пылом. И, возможно, я бы даже могла его полюбить, если бы с самого начала меня не преследовало ощущение подставы. Не бывает так хорошо! Где-нибудь обязательно должна быть подлянка.
И она последовала. Причём без всяких причин — я ничего не делала для того, чтобы заслужить подобное обращение. Однако однажды Андрей просто заявил мне, что женится на дочери партнёра его отца, а я должна перестать мозолить ему глаза.
Ещё вчера он со всей страстью целовал меня, а тут вдруг такое…
— Ты шутишь? — вытаращила я глаза. — Не понимаю…
— Всё тут понятно, — отрезал Андрей, поморщившись. — Я прекращаю наши отношения, потому что женюсь. Но мне неудобно, если ты будешь работать в этой же отрасли. Поэтому… поищи себе другую работу.
Что это значит на самом деле, я осознала, когда меня уволили. До сих пор не понимаю, за что Андрей так со мной поступил, чем я ему настолько не угодила? Я была абсолютно не капризной любовницей, ничего не требовала. И если бы он просто сказал, что женится, я бы сразу отошла в тень и даже почти не обиделась. Да, я за то время, что мы встречались, успела в него немного влюбиться, но… Боюсь, всё же недостаточно для слишком сильных расстройств.
Порой я думаю, что Максим уничтожил мою способность влюбляться в мужиков. Точнее, не влюбляться — понравиться мне кто-то может вполне, — а любить. Искренне, всем сердцем.
Ведь любовь — это доверие в первую очередь. А как мужчине можно доверять? Ненадёжные товарищи. Сегодня он целует, а завтра уедет, бросив тебя с маленьким ребёнком на руках. Сегодня он улыбается и дарит цветы, а на следующий день сообщит, что ты уволена, причём не только с нынешнего места работы, а отовсюду. Превентивно. Чтобы глаза не мозолила.
И пусть мне очень хотелось думать, что Бестужев не такой — книги-то он писал замечательные! — но я не думала.
Лучше не очаровываться, чтобы потом ненароком не пришлось разочаровываться.
11. 10
Нина
Отец и Маша, конечно, обрадовались, узнав, что я устроилась на новую работу, но не так чтобы слишком. Потому что они, в отличие от меня, не знали всех обстоятельств дела, были не в курсе, что мои шансы найти другую работу стремились к нулю. Разумеется, эта работа не идеальная — я всё же редактор, а не секретарь, — но хотя бы связана с книгами. Теперь надо подождать, пока Андрей угомонится, его ультиматумы забудутся — и тогда я, наверное, смогу вернуться в офис. Не на прежнее место, само собой. Но хотя бы по специальности.
А пока действительно следовало радоваться. Особенно графику. Приехав домой не в семь, как обычно, а в три — Маша и папа ещё даже пообедать не успели, — я его особенно оценила. Да, с девяти до двух придётся вкалывать, причём не издавая звуков, но всё остальное время теперь принадлежит мне и моей семье.