Помеченный смертью - стр. 12
– Ты не стой там, – посоветовал Бородин.
– Почему?
– Стрельнут.
– У меня врагов нет, – сказал Григорьев, не оборачиваясь.
– А все равно страшно.
Григорьев наконец обернулся.
– А ты боишься, Андрей? – спросил с внезапно проснувшимся интересом.
– Чего?
– Того, что могут убить.
– Да, – ответил Бородин.
И как-то так по-особенному прозвучал его ответ, что Григорьев насторожился и внимательно посмотрел в глаза собеседника.
– Плохо выглядишь, – сказал наконец. – Я только сейчас заметил. Какие-то проблемы, Андрей?
– Да нет, в порядке все.
– А почему же глаза такие?
– Какие?
– Ну, не знаю. У тебя взгляд смертельно утомленного человека.
– Устаю, наверное.
– Э-э, нет. Здесь другое.
Григорьев даже покачал головой.
– В семье все нормально?
– Да, – односложно ответил Бородин.
– А на работе?
– Да.
– Так в чем же дело?
Бородин тяжело вздохнул.
– Не знаю, Славик. Мне кажется, нервы стали ни к черту. Всякая дрянь в голову лезет.
– Что именно?
– Не могу даже объяснить. Все время тяжело на душе, настроения – ноль, людей вокруг ненавижу абсолютно ни за что. Все время мерзко, плохо, гадко.
И опять Григорьев покачал головой, произнес:
– Это не годится никуда, Андрюша. Тебе надо отдохнуть. Поезжай куда-нибудь, захвати с собой Ингу свою и мотни – в Париж, в Ниццу, да хоть в Якутию. Побезумствуй, это мой тебе совет, будь диким, чтобы после всего Инга потом целый год к себе мужиков не подпускала, чтобы устала она от тебя, твоя усталость ей перейдет, а ты снова будешь как огурчик…
Григорьев и сам увлекся и много еще что сказал бы, но оборвал фразу на полуслове, потому что Бородин вдруг произнес негромко, но оттого еще более страшно:
– Меня убьют, Славик.
Григорьев опешил, но не верил, думал, что ослышался, и потому переспросил:
– Что?
И даже голову чуть повернул, чтобы лучше слышать.
Они с Бородиным знались очень давно, с самой учебы в университете, и впервые за все годы Григорьев видел своего друга в таком жутком состоянии.
– Я же говорю: нервы ни к черту. Все время кажется, что впереди ничего нет – крах.
– Разориться боишься?
– Да нет, чепуха все. Я и сам не знаю, чего боюсь. Не сплю ночами, работать не могу, все из рук валится. Жутко устаю, во второй половине дня – будто старик, сил уже не остается ни на что.
– А в чем причина, Андрей?
– Не знаю. Иногда посещают меня мысли о близкой смерти.
– Самоубийство?
– Нет. Временами кажется, что меня убьют.
– Кто?
Бородин пожал плечами.
– Если бы знать – убил бы первым. А так – страх, неосознанный, неконкретный. На улицу выхожу, к машине, и внутри меня все сжимается, кажется, что вот-вот выстрелят…