Полюбить заново - стр. 3
– — – – – – – – – – —
Моя мать была высокой, с острым взглядом и уверенной походкой. Седые густые волосы всегда были уложены в сложную причёску, напоминающую о моде, давно забытой молодыми женщинами. Спину она держала прямо, движения отличались упрямой решительностью, одновременно её походка была лёгкой и изящной. Мать не ела сливочного масла, считая, что оно вредит фигуре и мыслительному процессу, и думала, что умный человек не страдает лишним весом.
Дома мама всегда была хорошо одета. Она любила платья из тонкого шёлка нежных тонов. Особенно ей нравилось тёмно-фиолетовое маркизетовое платье с небольшой пелериной. В минуты хорошего настроения она садилась за пианино, наигрывала мелодичную песенку и тихонько пела. А я, забившись куда-нибудь в уголок, сидел, слушал и любовался своей мамой, лучше которой не было на всём белом свете.
Как многим хорошим в себе я обязан ей! Она была младшим ребёнком в большой, образованной семье. Её старшая сестра Флора хорошо играла на пианино и прекрасно пела. Когда ей исполнилось семнадцать лет, отец повёз Флору в Москву на прослушивание в консерваторию. Педагоги сказали, что у девушки редкого тембра голос и ей непременно надо учиться. Так Флора стала студенткой Московской консерватории и домой приезжала только на каникулы.
В эти дни Лала, младшая и самая любимая сестрёнка, не отходила от Флоры, и та уделяла ей много времени: учила её играть на пианино, петь забавные детские песенки. А когда Лале исполнилось пятнадцать лет, девочка недельки на две-три навещала Флору и та знакомила её с огромным городом: водила по музеям, по концертным залам, в театры. Окончив консерваторию, Флора вышла замуж за музыканта и их вместе направили в Свердловский оперный театр. Видеться родные сёстры стали очень редко.
В начале совместной жизни с отцом она хотела обеспечить себе независимость, была готова на всё. С отцом ссорились каждый день. Отец в такие моменты говорил ей всё, что в голову приходило, стараясь задеть её как можно больнее. Словесные оскорбления отца причиняли ей боль, сравнимую с физической. Он обвинял во всех своих несчастьях жену, а не Аллаха или себя. Чем грубее он был, тем острее она это чувствовала.
Каждый раз отец безудержно выкладывал весь свой запас бранных слов и упрёков. Они текли из его рта, как поток нечистот. Он выплёвывал слова, заикаясь, голос его срывался, но он овладел человеческой речью словно бы специально для того, чтобы бросать на мать ругательства и оскорбления. Он всегда затыкал ей рот.
Я часто, приложив ухо ко дну стакана, приставленного к стене, подслушивал их разговор. Помню, как однажды, слушая эпизод их ссоры о своём будущем, сжимал в руках книгу «Дон Кихот».