Полюби со мной. Антология одного стихотворения - стр. 4

До сих пор горит и сверкает, как солнце.

Блинчики, блинчики, голыши… сколько же вас таится на пустынном галечном пляже! И у каждого – своя судьба.

Тут, у кромки необъятной влажной стихии с особой резкостью осознаёшь: изначальный талант, это ещё далеко не всё.

А непредвиденные помехи? —

внезапный бриз, «внеплановые» волны от яхт и яликов?..

А угол наклона?..

А направляющая рука?..

Судьба порою сильнее – необоримее дара, даже самого высокого. Кто скажет, сколько безвестных гениев затоплено волною? Кто их сочтёт, погашенных пучиной? И не там ли, во мраке времён и вод погребены, среди гор заурядностей, самые лучшие, немыслимо высокие – выше всех известных нам – гении? Трудно представить такое, ну а если всё же, всё же, всё же?…

Мы знаем лишь тех, кто состоялся. Чьи имена определены судьбой. И, может быть, судьбой в большей мере, нежели Первоначальным Замыслом.

Среда, капризы стихии, сила характера, воля, круг знакомств, случай… да и просто удача, – сколько же их требуется, этих составляющих, чтобы из десятков провиденциальных гениев хотя бы один стал видим воочью?..

В совершенной наготе, с обнажённой душою и сердцем, беззащитные перед несоразмерными силами мира и всех его стихий, не всегда добрых стихий, пустились они в путь, дабы стать, или хоть попытаться стать красивой и бесполезной для большинства безучастных зрителей легендой.

Легендой под названием «Бегущие по волнам»…

Одно слово – голыши.

(20 августа (1 сентября) 1855 – 1909 30 ноября (12 декабря)

Пушкин на вопрос: «Цель поэзии?» ответил по-пушкински кинжально, рязяще и непререкаемо: «Цель поэзии – сама поэзия». В этом ответе заключалась та полнота бытия, что была дарована одному только времени в судьбе России, и одному только человеку. Кажется теперь иногда, что и не совсем даже человеку, но чему-то большему, гораздо большему, нежели существо из плоти и крови – чему-то нечеловечески гармоничному…

Впрочем, не станем кощунствовать, относя реального земного человека к области неземного. Заметим только, что тайна пушкинской гармонии вообще самая великая тайна поэта. Да, в стихах его и прозе рассыпано столько текстологических загадок, что хватило литературоведам не на одно столетие. Но не они поражают душу читателя, а гармония – как, откуда явлено это чудо, это равновесие страстей, мыслей, ритмов? Да и где сам поэт? Вроде бы – всюду. И в то же самое время – как бы нигде. Вот и в ответе этом, про цель поэзии, слышится голос неземной, но исполненный в то же время всей полноты и тайны бытия. Воздух эпохи, плотность материи, полнота дара такова, что слова точно бы отражаются в морозном кристалле времени во всей их целостности…