Полюби меня заново - стр. 20
- Вот же... Кажется, опоздал! - воскликнул мужчина и поправил сбившийся на плечах халат. Открыл двери отделения, вошёл внутрь и направился к сестринскому посту.
- Молодой человек, вы куда? - окликнула его дородная медсестра, выходя из какой-то палаты со стойкой капельницы наперевес.
- Я муж Полины Лапушкиной. Я спускался за кофе и не успел к приходу врача.
- Ааа, понятно. Рукава в халатик-то оденьте, да застегнитесь как положено. В десятую палату проходите вон там.
Никита кивнул и двинулся в нужном направлении, застегивая злосчастные пуговицы. Мятый стаканчик мешал и пришлось сунуть его в карман. Ткань халата, выданного на проходной, трещала на мужских широких плечах, но не перечить же медперсоналу. Потерпит. Дверь в палату была приоткрыта и Никита беспрепятственно вошёл внутрь, моментально замечая у одной стены кровать с какой-то незнакомой женщиной. Поздоровался и направился к кровати у окна, которую загораживали широкая спина врача и рыдающая едва ли не во весь голос Валентина Ивановна. Так и знал, что она не сдержится! Даром что успокоительные капли выпила.
- Ну, что же вы, успокойтесь. Сейчас вы должны быть сильной, я вам постоянно говорю об этом. - увещевал его тещу Сергей Николаевич суровым строгим тоном. - Вы делаете только хуже Полине и я вынужден буду вывести вас отсюда и больше не пускать.
- Да-да, я п.. понимаю, - всхлипнула женщина. - Полечка, доченька, миленькая моя... Не дожил отец до этого дня...
У Никиты разрывалось сердце, слыша её причитания и видя дрожащие руки, порхающие ласкающим жестом по телу, прикрытому простыней. Он завис позади в оцепенении и изучал тонкую бледную кисть с голубыми прожилками выступающих вен, показавшуюся сбоку.
- Никита Глебович, - обратился к нему доктор. - Ну хоть вы образумьте. Мы на такое не договаривались.
Сколько раз Никита также успокаивал ополоумевших от отчаяния и шока людей до приезда штатного психолога. В этом они были с врачами похожи: и те и те спасали людей, но бОльших циников, пожалуй, трудно было найти. Иначе никак, нельзя пропускать через себя столько чужой боли. Можно просто выгореть.
Но один черт когда дело касалось его самого и близких людей все установки забывались. Он мог бы поспорить, что мать, едва ли не потерявшая своего единственного ребенка и вновь его обретшая вольна делать все что ей угодно, чтобы не захлебнуться в своих переживаниях, чтобы выплеснуть всю свою надежду и всепоглощающую любовь. Но не стал усугублять ситуацию. Как тут успокоишь, когда у самого всё внутри дрожит и кажется, что сердце выпрыгнет из груди. Зря он выпил кофе, адреналина ему и в этот момент хватало с избытком.