Полюби меня, солдатик… - стр. 10
– Их груссен, гер официр, – старческим голосом приветствовал он, слегка наклонив голову.
– Здравия желаю, – сдержанно ответил я.
Вслед за стариком в дверях показалась маленькая старушка с совершенно белой, словно одуванчик, головой. Оба безмолвно остановились у входа. Сидя возле столика, я ощутил неловкость моего положения. Однако вставать не стал.
– Каине нацисты? – не очень дружелюбно спросил я.
– Каине, каине, – разом ответили хозяева.
– Они не нацисты, – подтвердила Франя. – Доктор Шарф – профессор биологии.
– Я, я, – согласился хозяин. – Университет штадт Ганновер.
Ну, если профессор, то и вправду, может, не фашист, все-таки биология – независимая наука, с облегчением подумал я. После этого сообщения мое отношение к хозяину несколько смягчилось, похоже, и его ко мне – тоже. Едва я взял со стола чашку с чаем, как хозяин произнес «момент» и направился к двери. Я понял, что надо подождать. И правда, он скоро вернулся, с трудом передвигаясь на негнущихся ногах, поставил передо мной крохотный графинчик, наполненный золотистой жидкостью.
– Дас ист коньяк!
Хозяйка что-то шепнула Фране, и та вскоре подала четыре миниатюрные рюмки на тонких ножках.
– Доктор Шарф угощает. Позвать солдата?
– Я сам, – сказал я и вышел во двор.
Мой Кононок, сидя на ступеньке крыльца, скучающе наблюдал за огневой позицией, где, видно было, сидели, лежали, курили его товарищи. На дворе было тепло, ярко светило весеннее солнце, над городком и долиной стояла полуденная тишина. Словно и не было войны. Я велел Кононку сбегать на огневую, принести хлеба.
– И там у Медведева тушенка была. Захвати баночку.
Кононок побежал на огневую, а я вернулся в вестибюль. Хозяева теперь покойно расположились в удобных креслах – беспомощные, старые люди. Франя бережно разливала коньяк.
– Немного подождем, – сказал я. – Сейчас принесут закусь.
– Немцы, как пьют, не закусывают, – тихо сказала Франя.
– А мы и пьем, и закусываем, – со значением произнес я. – Если есть чем.
– У нас вот ничего и нет. Прежде я на велосипеде за пайком ездила. Не знаю, как будет дальше…
– Все будет хорошо, – бодро заметил я. – Главное – война кончается. Американцы с запада идут. Уже близко. Так что и у вас – Гитлер капут!
Старики в креслах неподвижными старческими взглядами рассматривали меня, советского офицера, и я вдруг подумал, что в их глазах, наверно, выгляжу легкомысленным молодым обормотом. Похоже, мой победительный оптимизм их мало воодушевлял, у них были собственные заботы и свое отношение к войне, наверно, и к жизни тоже. Впрочем, теперь меня это мало занимало – я больше старался смотреть на Франю. Тем временем появился Кононок с буханкой солдатского хлеба и банкой свиной тушенки, которые аккуратно положил на край столика.