Полымя - стр. 49

«Тут такое… – Мать все никак не могла решиться. – Слава Колычев…»

«И что Славка?» – проглотив очередной оладушек и облизав губы, поощрил он.

Мать мялась, потому что, очевидно, опасалась навредить парню. Но и смолчать не могла, все равно сын узнает, так уж лучше от нее, в случае чего она сгладит, прикроет, защитит.

«Только ты, Игоряша, с ним помягче».

-–

Вот, говорят, не живет деревня без своего куркуля, горького пьяницы и дурачка до кучи.

С богатеями в Покровском было туго. Зажиточные семьи, да, имелись, это где отцы в больших городах работали, а домашним деньги присылали. Людей же без натяжек состоятельных не было. Это если не брать в расчет дачников, откупивших дома, те кошельки имели пухлые. Но дачников в Покровском было немного, а в Полымени вообще на пальцах счесть. Это у райцентра от приезжих не протолкнуться, но от него сюда пилить и пилить, да по грейдеру, кому такое в охотку? На недельку в отпуск – еще туда-сюда, а чтобы с мая по октябрь, да с домом, который забот требует, это перебор, с этим лучше где-нибудь у асфальта притулиться.

Хотя… Есть богатей в округе. Настоящий. Владелец усадьбы на полуострове. Но его фазенда в стороне, и хозяин ее только три раза наезжал, о том участковому «отрядные» донесли. А так, пока дом строился, забор городили – к скиту теперь не подойти, – всеми делами не хозяин, а его человек заправлял. Вот он в Покровском появлялся – и в магазин захаживал, и чтобы с местной властью познакомиться. Он же с рабочими рассчитывался. А бригада была справная, откуда-то из Белоруссии, споро работали, умеючи. Местные мужики тоже виды имели, подкатывали, а бульбаши: «Нет, мы сами». Хорошо еще, что пиломатериал не привозной был, на месте брали, в Покровском, уже хлеб, пусть и горбушка. Покончив со строительством, уехали мастера в свое Полесье, и как вымерла усадьба, только сторожа через месяц меняются, и все затворники, носа в деревню не кажут. И зачем тогда, спрашивается, строили? Чудно. Ну и ладно, и хрен бы с ней, с усадьбой, с олигархом этим. Не видели его, не знаем, и потому не в счет он. Нет у нас богачей, и все тут.

С горьким пьяницей тоже не складывалось. Мужское население, понятно, позволяло себе, и разгулы случались, и до мордобития доходило, но как проспятся, рассолом чумные бошки промоют, опять люди как люди. Женщины спиртного тоже не чурались, но что характерно, с шумными посиделками не усердствовали: схлестнутся, поорут, могут в космы вцепиться, а там и разойдутся, ну или растащат их.

Пожалуй, только Тютелин подпадал под это определение. Хотя и он не полностью, поскольку совсем уж пропащим алкашом не был: человеческого облика не терял, под заборами не валялся, его вообще было мудрено на землю сбить, даром что хромоногий, на протезе.