Полутона - стр. 6

– А-а, – говорит Ханна, ее лицо выражает сочувствие. – Тогда мы могли бы договориться по электронной почте?

Я киваю.

– Возьми это, – говорит она, протягивая мне визитку. На ней написано: «Фредди Рикс». Ханна только что дала мне то, что я никак не могла отыскать сама. Его личный номер телефона и адрес электронной почты.

Я смотрю на него еще раз, просто чтобы убедиться, что он настоящий. Он смотрит на меня в ответ. Его глаза покраснели.

– Пока, – шепчет он. Затем человек, кого Rolling Stone описывает как «красноречие, под которое можно танцевать», поджимает губы и отворачивается от меня, к стене, у которой сидит Ханна.

Во Флориде стоит теплая, липкая ночь – только такие у нас и бывают в июле. В Орландо будет невыносимая жара еще три месяца. Ко времени, когда она спадет, я надеюсь быть далеко-далеко отсюда.

Я сижу на шершавом покрывале кровати, пытаясь сделать задание по математике. Рядом, на другой кровати, моя соседка Эви прячется за слишком длинной челкой и гигантскими наушниками. Ревущая из них музыка так отвлекает, что я не представляю, как Эви еще не оглохла.

Эви живет в доме «Парсонс» четыре года. Может, ей плевать, оглохнет она или нет.

Моя ночь здесь сегодня будет седьмой по счету. В этих стенах мир словно ускользает и меняет форму. Я смотрела, как умирает мать. И несмотря на то, что я видела, как ее гроб опускают в землю, я все еще жду, что она войдет в дверь и скажет: «Рейчел, собирай вещи, мы уезжаем. И почему ты до сих пор не сдала все экзамены?»

Переворачиваю страницу учебника по математике. «Клэйборн Преп», куда я собираюсь на следующий год, не примет табель успеваемости с кучей долгов. Я пропустила все итоговые экзамены в ту неделю, когда умерла мама. Мне позволили сдать их в течение летней сессии. И теперь мне не отделаться от домашки, и этой комнаты, и кружащейся головы. Пытаюсь еще раз разобраться с уравнением на странице. А затем слышу автомобильный гудок за окном.

Бросив карандаш, выбегаю из комнаты. Ступеньки лестницы покрыты коричневым ковролином, которому не удается скрыть грязь многих тысяч ног, прошедших здесь за несколько десятков лет.

Знакомая синяя развалюха припаркована у тротуара. Как только я выхожу, Хейз выбирается с водительского места. Я сажусь на грязном крыльце, а он садится рядом. Хейз обнимает своей татуированной рукой мои колени и опускает подбородок на бицепс.

– Добрый вечер, – говорит он.

– Привет.

– Ты не позвонила мне после. Я хотел услышать, как все прошло.

– Мой телефон перестал работать. – А если бы и нет, я все равно бы не знала, что сказать.