Полутона - стр. 28

Дж.

P. S. Завидую твоей возможности побывать на мысе Канаверал[4]. При этом Ботанский центр астрономии должен бы находиться где-то в Нью-Мехико, с их колоннами телескопов и метеоритными полями. Любопытный факт: в Нью-Гэмпшире никогда не находили осколков метеоритов. Хотя я подобрал с миллион камней, пытаясь это сделать».

Образ Джейка в моей голове чуть меняется. Теперь он на пляже собирает камни, изучает их, а затем кидает в волны.

Его письма словно люк, куда я могу сбежать из реальной жизни. Они позволяют Клэйборну стать реальным. И когда я читаю его сообщения, почти верю, что Земля по-прежнему вращается вокруг Солнца и что я и правда еду в крутую новую школу осенью.

В час дня Хейз наконец появляется, чтобы спасти меня. Я запихиваю свои вещи ему в багажник, а сама забираюсь на пассажирское сиденье.

Он быстро садится на свое, тянется через коробку переключения скоростей и притягивает меня к себе. Поцелуй застает меня врасплох. И может, потому что я рада его видеть, соприкосновение наших губ имеет новый эффект – неожиданное покалывание в груди.

Хейз продолжает меня целовать, его вкус теплый и знакомый. Чем дольше это продолжается, тем спокойнее мне становится.

Но потом слышу звук. Гортанный звук жажды вырывается откуда-то из глубины груди Хейза. Мой комфорт рушится. Его руки больше походят на тиски, чем на объятия, и я сжимаюсь внутри.

Тогда Хейз меня отпускает, и мы оба делаем глубокий вдох.

– Я пахну моторным маслом, – говорит он, глядя на свою рубаху, в которой он работал в Jiffy Lube. – Прости.

Смущенная, я сажусь ровно и пристегиваю ремень безопасности. Минутой позже машина отъезжает от тротуара.

Я попросила Хейза отвезти меня в прачечную, потому что пропустила день стирки в доме «Парсонс». Он взял и свои вещи. Бок о бок мы загружаем белье в стиральные машины.

Хейз снимает свою рубаху прямо там, в Kleen & Bean. Внезапно я не знаю, куда деть глаза. Хейз был худощавым ребенком с прыщами на подбородке. Но каким-то образом он превратился в хорошо сложенного мужчину, пока я не обращала на него внимания. Мускулы и гладкая, смуглая кожа.

– Где папуля сегодня? – спрашивает он, засовывая рубашку в стиралку.

– Я сказала, что занята. – Ложь выскакивает сама собой. Ничего хорошего не выходит из наших с Хейзом бесед о Фредерике.

– Не понимаю его. Он был слишком хорош для тебя на протяжении семнадцати лет. А теперь вдруг хочет проводить с тобой каждый день? Есть какая-то причина, по которой он ждал, пока Дженни не будет рядом?

– Хейз! Он не знал, что она болеет!

Он закатывает свои темные глаза. Для парня у него невероятно длинные ресницы.