Полукровка - стр. 37

– «Isho kelmine finelle, lune suremo omy».

– Nehor neti belania, Esta, – ответил ей брат и улыбнулся.

Эста развернулась, и ничего не сказав, покинула гостиную.

– Стефан? – обратилась к нему Сафелия.

– Она лишь напомнила мне одну древнюю олманскую поговорку: «Если не можешь быть кем-то, будь самим собой».

– А что ты ей ответил?

– Я пожелал ей удачи, – нагло соврал Стефан, хотя в данном случае это было довольно близко по смыслу с «укажи ей на дверь, Эста».

– Но я так и не поняла, что же она собирается делать?

– Надеть национальный костюм, естественно.

– Черный плащ? – со всей серьезностью спросила Сафелия.

Стефан только рассмеялся в ответ.

– Да, обычно его носят с черным плащом.

– Это ужасно, Урджин! Мы же не можем позволить, чтобы Клермонт была изысканнее Эсты на этом приеме!

– Мне абсолютно наплевать, кто кого затмит, Сафелия. Моя жена только что метнула в меня фамильного хрустального кота с черепахой, и показала коготки, – заулыбался Наследник.

– Тебя это веселит?

– Ты даже не представляешь, как сильно, – ответил он.

В начале седьмого все гости собрались у подножия большой широкой лестницы, расположенной посреди холла. Фривольно расхаживая с бокалами в руках, они ожидали появления той, ради которой прибыли сюда. Олманцев среди них было немного, всего пятнадцать. Остальные представляли исключительно Доннару. Среди этого потока белокурых голов, отчетливо выделить можно было только две: Урджина и Клермонт. Урджин немного нервничал, периодически бросая взгляд на часы. Клермонт же практически не отходила от него. Нет, она не пыталась вступить с ним в диалог, просто толклась рядом, так что со стороны действительно можно было подумать, что она – его невеста.

– И ты думаешь, что твоя выходка красит тебя в глазах окружающих? – злобно прошептал Урджин на ухо бывшей любовнице.

– Я и так красива, Урджин. А мои выходки всегда тебя забавляли.

– Я не выставил тебя отсюда только потому, что моя жена на твоем фоне будет смотреться куда более обворожительно, чем обычно. И это потешит не только ее самолюбие, но и мое.

– Зря ты не сделал того, чем угрожал, потому что рядом со мной любая женщина будет только проигрывать, и твоя дикарка не исключение.

Он даже заглянул ей в лицо:

– Еще одно слово о моей жене, и ты вылетишь отсюда в мгновение ока. И запомни: даже если она придет сюда в штанах и майке, ты все равно преклонишься перед ней и выкажешь почести, потому как она – моя жена, а ты – никто.

Урджин отвернулся от Клермонт в знак того, что разговор окончен, и бросил взгляд на Стефана, который был поглощен беседой с одним молодым олманцем, судя по всему, ровесником Урджина.