Полубрат - стр. 23
Пра заткнула бутылку пробкой и сказала: – Значит, по-твоему, я выгляжу как бродяжка, да? – Болетта завернула испорченную одежду в бумагу, увязала и сунула в самый низ шкафа. – Я просто сказала, что мы можем пойти постричься все втроем, – вздохнула она. – Нет, ты сказала, что я выгляжу как бродяжка! – Мы с Верой сами сходим. Если ты не хочешь. – Идите, идите. Расфуфыривайтесь для мирной жизни.
Близилась ночь, а Пра еще не успела одеться. Она сидела на кровати в своей линялой комбинации и красных туфлях, и хотел бы я знать наверняка, о чем она думала. Что новое несчастье настигло их? Болетта встала у нее за спиной и обеими руками подняла длинные седые волосы. – Ты выглядишь не как бродяжка, а как ведьма. – Старуха хмыкнула: – К утру Вера наверняка оклемается. Может, ей захочется прогуляться с ведьмой?
И на том они постарались успокоить себя: что у Веры в этот необычный день, 8 мая 1945 года, пришли крови такой необычной, обильной силы, что там наверху, на чердаке в сушилке, они сшибли ее с ног. – Все-таки я позвоню доктору, – шепнула Болетта. – Не до тебя ему сегодня, – повторила Пра так же тихо. И трижды перекрестилась, быстро. Болетта опустила волосы на сгорбленную спину и заглянула матери в лицо: – Что это ты сделала? – А что я сделала? – Что это значит? – Ты отлично знаешь, что это значит. Не притворяйся. А я устала, – сказала Пра раздраженно и собралась встать. Но Болетта удержала ее: – Ты крестилась. Я видела. – Пра отдернула руку: – Перекрестилась, и что? Старая ведьма осеняет себя крестом! Это так важно? – Я считала, ты порвала с Богом и больше к нему не обращаешься. Разве нет? – Старуха снова перекрестилась. – Бесед мы с ним давно не ведем. Но изредка я нет-нет, да и подам ему знак. Чтоб он не чувствовал себя одиноко. Все, я устала!
Пра ушла в гостиную и легла там, а Болетта прикорнула подле Веры, обняв ее, как они часто засыпали в минувшие пять лет, иной раз и все втроем, вернувшись из подвала после воздушных налетов и взрывов. Тогда Пра, бывало, читала им вслух, пока они валялись так в ожидании ночи, сна и мирной жизни, письма Вильхельма, и Вера начинала плакать, когда Пра доходила до конца, до последней прекрасной фразы, которую Вильхельм, отец Болетты, написал, прежде чем сгинуть среди льдов и снегов.
Болетта долго лежала без сна. Она думала о матери, которая осенила себя крестом, – сочла, что сегодня ей нужно пообщаться с Богом языком жестов. Болетту била дрожь так сильно, что она, чтоб не разбудить Веру, отняла свои руки. Напугала ли ее скоропостижная набожность Пра так же, как подаренное Рахилью кольцо лишило покоя Веру? О, разве упомнишь все благие намерения, обернувшиеся несчастьями, все поступки, приведшие к прямо противоположному результату: утешение, отозвавшееся болью, награду тяжелее, чем наказание, молитву, прозвучавшую, как проклятье? На улице по-прежнему звенели смех и голоса. Вот она, мирная жизнь. Тербовен скинул труп Редисса в бункер Скаугума и велел охраннику поджечь бикфордов шнур от огромной бочки со взрывчаткой. Ходят легенды, что в последнюю секунду Тербовен пожалел об этом: не о содеянном, а о методе исполнения, и попробовал затоптать бегущий по шнуру на каменном полу огонек пламени. Да не сумел – слишком был пьян, и никто не обратил внимания на чудовищный взрыв, от которого в окрестных лесах рядом вспорхнули с веток все птицы. Война окончилась. В первый раз Болетте было страшно по-настоящему.