Полный оборот - стр. 37
Однажды он меня откопал и стал вылизывать с ног до головы. Помнится, укусы страшно болели после встречи с ребёнком-волчонком, мутантом я его даже мысленно перестала называть. В память о смерти ненужного, презираемого, не отвергнутого только маленькой стаей существа, перестала разговаривать.
Уже много вариантов я перебрала, вспоминая убитого малыша-оборотня. Я пыталась понять, с какой целью меня принесли ему. Нет, не на съедение, это точно. Скорей всего, любовь способна из зверя сделать человека. Как Лихо менялся в моём присутствии, так и ребёнок должен был приобрести человеческий вид, потому что звериный облик не смог овладеть им полностью рядом с дикой матерью. Убитые же люди не справились с поставленной задачей. А я бы смогла, смогла бы полюбить его таким, каким он предстал передо мной! У меня тогда уже появилась мысль, что его надо защитить и полюбить. Даже после того, как он накинулся на меня, я не переставала его воспринимать, как напуганного ребёнка, не пригодившегося в этом мире. И мамаша его злобная тоже думала так. Раз Лихо менялся со мной, значит, и странный малыш должен был измениться ближе к человеку.
Лечебный Ильич сделал так, что укусы заросли, прокушенное лицо перестало опухать. А вот с простудой ничего он сделать не мог. И решился прибегнуть к своему методу лечения.
В тот вечер я проснулась, закопанная под шкурами, выглянула на кухню. Пить я выходила, когда оборотня не было дома. Не хотела сталкиваться с ним, и так еле передвигалась, опасалась, что начнёт приставать. Лихо варил камень в тазике. По-настоящему. Я даже не поверила своим глазам, пошатываясь, выползла наружу, утащив из вещей старинную толстую рубаху в красно-белую мелкую клетку, на десять размеров больше. Мягкая, при этом широкая и с длинными рукавами, она прикрывала мою попу и походила на халатик.
Большой валун в алюминиевом тазу варился на печи. Оборотень, как приправу, рассыпал в кипящую воду травы и хвою. Дальше были странные действия. Оборотень взял два стула, на один поставил горячий тазик, рядом положил кружку. Сдёрнул с постели тёмное огромное покрывало и поймал меня. Усадил себе на колени, укрылся с головой покрывалом. Мы оказались, как в шатре. Нил полил камень из кружки, и облако огненно-горячего пара обдало моё лицо. Я запаниковала, стала вырваться, но меня не отпустили, насильно накренили над камнем. Я попыталась закричать, но голос пропал, прохрипела:
— Отпусти!
Потом набрала полную грудь воздуха и подавилась собственным криком, изошла на мокрый утробный кашель. Я задыхалась, горло сцепили спазмы, и тут же прочистился нос. Очередной клуб пара обжёг при вдохе мою слизистую, и я почувствовала горький запах травы и хвои. И чем больше я билась, тем сильнее меня сжимал оборотень. А потом случилась полная свобода, полотно было скинуто с головы, и я облегчённо вздохнула.