Полночный прилив - стр. 18
В неверном свете он видел на другом берегу речного устья двух старших сыновей Томада Сэнгара и без удивления ловил еле долетающие слова их разговора. Корабли летерийцев снова нанесли удар – рабы уже знали новости, не успел юный Рулад добраться до ворот цитадели. Как и следовало ожидать, собрался совет; и Удинаас полагал, что вскоре начнется бойня, закрутится яростный вихрь стали и чародейства, как и во время любого столкновения с летери на юге. И честно говоря, Удинаас желал воинам эдур доброй охоты. Похищенные летерийцами тюлени грозили народу эдур голодом, а в голод первыми страдают рабы.
Удинаас вполне понимал своих соплеменников. Для летерийцев только золото что-то значит. Золото – мерило всего. Власть, положение, достоинство, уважение – эти товары можно купить за деньги. В самом деле, долговые обязательства опутывали все королевство, определяя отношения, бросая тень на каждое действие. Добыча тюленей – лишь первый ход в хитроумном плане, который летери применяли бессчетное множество раз, против всех соседних племен. И эдур, по мнению летерийцев, такие же, как все. Но они не как все, идиоты!
В любом случае следующий ход будет сделан на Большой Встрече; Удинаас подозревал, что колдун-король и его мудрые советники пойдут на соглашение, как слепые старцы.
Будто детеныши, захваченные отливом, народы двух королевств неслись головой вперед в смертельные глубины.
Мимо шли три раба из дома Бунов с вязанками водорослей на плечах. Один из них обратился к Удинаасу:
– Пернатая Ведьма будет ворожить ночью, Удинаас! Как раз когда соберется совет.
Удинаас принялся сворачивать высохшую сеть.
– Я приду, Хулад.
Рабы ушли, и Удинаас вновь остался один. Взглянув на север, он увидел, как Фир и Трулл поднимаются по склону к боковым воротам наружной стены.
Свернув сеть, он собрал инструменты в корзинку, закрыл крышку и выпрямился.
За спиной раздалось хлопанье крыльев, и Удинаас обернулся – слишком поздно и темно для птиц. Белый силуэт скользнул над водой и исчез.
Удинаас моргнул и присмотрелся, убеждая себя, что ему показалось. Нет. Только не это. Удинаас сделал несколько шагов влево, к открытому песку, и, пригнувшись, мизинцем левой руки быстро начертил на песке знак-мольбу; правую руку он поднял к лицу и двумя пальцами на мгновение прижал веки, прошептав молитву:
– Брось костяшки, Спаситель, обрати сегодня ночью свой взор на меня. Странник! Обрати взор на всех нас!
Он опустил правую руку и посмотрел на начертанный символ.
– Ворон, сгинь!
Вздох ветра, шорох волн. И отдаленное карканье.
Содрогнувшись, Удинаас резко выпрямился и, схватив корзинку, побежал к воротам.