Полночное небо - стр. 7
Вот только девочка… Что с ней делать? В ответ на его вопросы она глядела с отстраненным любопытством, словно находилась по другую сторону звуконепроницаемого стекла. Как будто внутри у нее зияла пустота, и осталась лишь безмолвная оболочка с растрепанными волосами и серьезным взглядом. Августин не знал, как себя вести, поэтому обращался с ней, как с домашним питомцем – проявлял неуклюжую заботу, как о представительнице другого вида. Он кормил ее, когда ел сам. Говорил, когда был в настроении. Водил на прогулки. Подсовывал разные вещи, чтобы она могла поиграть или просто поглазеть: рацию, карту звездного неба, заплесневелый пакетик с ароматической смесью, найденный в ящике стола, атлас-определитель, посвященный Арктике. Он старался изо всех сил, хоть и понимал, что не очень-то получается. Впрочем, неудивительно: она была ему чужой, а он был не из тех, кто заботится о бездомных.
Этим сумеречным днем, когда солнце встало, а потом снова спустилось за горизонт, Августин искал девочку везде, где она любила бывать. Обычно она зарывалась в спальные мешки, как ленивая кошка, забиралась с ногами в одно из кресел на колесиках, сидела за столом, тыкая отверткой во внутренности сломанного DVD-плеера или пристально глядела через грязные стекла окон на бесконечную цепь Кордильер. Девочки нигде не было видно, однако Августин не волновался. Порой она пряталась, но не убегала далеко и никогда не пропадала надолго. Он разрешал ей иметь свои тайники и секреты. Это казалось справедливым: на станции не было ни кукол, ни книжек с картинками, ни качелей – ни одной вещи, которую девочка могла бы назвать своей. Впрочем – как постоянно напоминал себе Августин, – ему было, по большому счету, наплевать.
Однажды – это случилось в разгар полярной ночи, после нескольких недель полнейшей тьмы и спустя два месяца после эвакуации – девочка прервала молчание и задала вопрос:
– Скоро рассвет?
Августин впервые что-то услышал из ее уст. Не считая, конечно, зловещего мурлыканья – череды протяжных, трепещущих нот, рождавшихся в глубине ее горла, когда девочка глядела в окно: казалось, она облекала едва уловимые движения пустынного ландшафта в слова на неведомом языке. И вот она наконец заговорила по-настоящему – произнесла пару слов хрипловатым шепотом. Ее голос звучал ниже и тверже, чем ожидал Августин. До этого он сомневался, умеет ли она говорить и знает ли английский, но эти два слова слетели с ее губ совершенно свободно, и выговор был американским – или, возможно, канадским.
– Полярная ночь уже наполовину позади, – ответил ей Августин, ничем не выдавая своего удивления.