Полночь в Часовом тупике - стр. 34
Проснулся он в холодном поту.
– Я не убивал, я невиновен! – вскрикнул он, съеживаясь под драным, провонявшим табаком одеялом. – Жуть какая приснится!
Он встал, почувствовал, что замерз. Накинул плащ поверх фуфайки и кальсон и пошел разжигать угольную печку. Давешнему клиенту, англичанину с пышными бакенбардами, в костюме в клеточку, нравилось общество ремесленников, приказчиков и веселых девиц, собирающихся в районе Мулен де ла Галетт, чтобы поплясать и пофлиртовать. Он мечтал встретить там знаменитого клоуна Футита, как и он, уроженца Великобритании. Напившись в зюзю на площади Пигаль, он устремился на улицу Стейнкерк, где было скопление публичных домов, в том числе и дешевых, трехфранковых, «на время». Луи Барнав лез из кожи вон, чтобы они могли наконец удалиться от толпы женщин, стоящих руки в боки перед дверями с написанными номерами, и наконец, преследуемые их оскорблениями в спину, телохранитель и его подопечный вскочили в фиакр, который отвез их в отель «Темза», на улицу Алжир.
– Я и десятой части того не выпил, что этот англичашка, когда вонючки из компании «Омнибус» выставили меня с работы как какого-то засранца! Они мне инкриминировали вождение в пьяном виде! Ни работы, ни деньжат, и тут мои крошечки травятся от стухшей жрачки, – пробормотал он, взглянув на пожелтевшее фото своей жены и дочери.
Он вспомнил про то воскресное утро, когда бродячий фотограф снял их на улице Абесс, между кондитерской и мясной лавкой. Все еще было неплохо, Нани работала в Армии здоровья на улице Рима, 76, а Хлоя собиралась пойти в обучение к низальщице жемчуга для кладбищенских венков.
Он разжег огонь, пошарил в поисках хлеба или сыра, но безрезультатно, нашел лишь немного скисшего молока, и, раз уж так получилось, позавтракал им. Затем набил трубочку, оделся, засунул в карман плаща потрепанный блокнот и незаметно выскользнул на улицу. Собака консьержа, убежавшая погулять и пометить территорию, побрезговала своим паштетом. Луи Барнав решил не дать пропасть добру и умял его, черпая из собачьей миски руками, а потом вытер пальцы о занавеску привратницкой.
«Поделом ему, вечно на меня рычит и семейство кошачьих не любит, в отличие от всех нормальных консьержей», – подумал Луи Барнав и плюнул на коврик у двери.
Дождь, ливший всю ночь, превратился к утру в синеватую морось. Силуэты домов были таинственно размыты, прохожие напоминали призраков. Повозки с фруктами и овощами двигались в сторону улицы Лепик: там, на крутом подъеме в горку, закупались жители Монмартра. Рядом с тележками шагали рабочие, направляющиеся на заводы северных окраин, а редкие муниципальные служащие в жакетах и шляпах дыней бежали по лестницам вниз, чтобы занять свои насиженные местечки-синекуры за сто пятьдесят франков в месяц.