Политическая власть - стр. 5

. В свете сказанного не так уж и безосновательна мысль, что вся жизнь человека может быть разложена на отрезки, состоящие из волевых актов[31].

Казалось бы, из этого определения следует, что воля должна носить не только субъектный характер (принадлежать конкретному лицу), но и объектный, т. е. направляться для достижения конкретной цели. В этом и заключается волевой характер власти. Однако на самом деле воля может быть и «нелепой», не иметь ясного практического смысла, вообще действовать без представления того, что нужно совершить[32]. Но что это за власть, не знающая, к чему принуждать человека?!

Далее нас ждет еще одна неожиданность: аксиоматичным считается утверждение, будто государственная власть – не просто воля, но и воля единая, господствующая надо всеми в государстве. Однако это утверждение логически также несостоятельно, поскольку если два человека не могут иметь одной, единой воли, то что тогда говорить об обществе, состоящем из множества индивидов?![33].

Действительно, если признавать волю принадлежностью личности, то нельзя сказать, что политическая власть есть воля государства, которое, конечно же, личностью не является[34]. Более того, государство являет не одно, а бесчисленные отношения властвования: сколько подвластных, столько и отношений властвования[35]. О каком единстве воли может идти в этом случае речь?!

Убийственные для теории «общей воли» контрдоводы приводил и другой корифей нашей отечественной правовой науки Л.И. Петражицкий (1867–1931): «Представители теории «общей воли», конечно, знают и не отрицают, что, например, большинство действующих в любом государстве законов не только не представляет продукта воли всех граждан, но даже большинству граждан вообще неизвестны и не были никогда известны, так что никакой определенной воли соответственно правил поведения граждане не имеют и не имели; что в действительности в законодательстве решающее значение имеет воля одного лица (например, абсолютного монарха) или нескольких, немногих лиц из народа»[36].

Если же от метафизики перейти в области эмпирики, то без труда выяснится, что подлинная история конкретных государств демонстрирует картину непрерывной борьбы многих воль меж собой. И эта «многовольность» не только не характеризует негативно данное общество, но, напротив, является признаком здорового социального тела. Ведь такая борьба ведется для того, чтобы определить общие интересы, цели и приоритеты деятельности политической власти[37].

В этой броуновской борьбе сотен тысяч и миллионов индивидуальных воль размывается не только якобы единая государственная воля (если даже она и возникла ранее), но неожиданно может исчезнуть и сам