Политическая преступность и революция - стр. 47
3) Нечто среднее. – Бывают, однако же, случаи, представляющие собою нечто среднее между бунтом и революцией. Таковы суть перевороты, вызванные справедливой причиной, притом не личной, а общей, но начатые слишком преждевременно, как, например, перестройка России Петром Великим, движения, созданные Помбалем – в Португалии, Кола ди Риенцо и Мазаньелло – в Италии. Сюда же относятся движения, вышедшие из низших слоев народа, как, например, христианство и буддизм, жакерии во Франции и проч. Или из самых высших – как нигилизм и движения 1821 и 1831 гг. в Италии. Правда, иногда они одерживают победу, но до тех пор, пока не приспособятся к среде, должны быть рассматриваемы как преступления, конечно, временные только, так как в более или менее далеком будущем будут признаны за героизм.
В самом деле, не будучи продуктом чисто физиологическим, они почти всегда оставляют дело в незаконченном виде и часто попадают в руки настоящих преступников и настоящих сумасшедших.
Лучшим примером движений такого рода я считаю начало Французской революции 1789 г. Она сразу была встречена общим сочувствием, выразившимся в подаче 5 000 000 голосов за Генеральные Штаты, а несколько лет спустя эти пять миллионов свелись в 700 000, так что при вторжении герцога Брауншвейгского ему можно было противопоставить только 40 000 волонтеров. Но в это время власть начала уже переходит в руки сумасшедших и преступников. Вот почему Французская революция отличалась жестокостями и почему она оказалась непрочною.
В таких случаях трудно сказать с первого взгляда, идет ли дело о революции или о простом бунте; а при анализе отдельных характеров не всегда можно отличить революционера от бунтовщика, являющегося преступным, тем более, что характеры эти в большинстве случаев оказываются средними, ничем не выдающимися. Только один успех сегодня делает революционером того, кого вчера следовало считать за бунтовщика, а мы не можем принимать в расчет успех при обсуждении антропологических характеров с общей точки зрения.
Помимо этого самая законная революция не может обойтись без некоторых насилий, хотя и представляющих собою проклевывание скорлупы, но все же очень чувствительных для этой последней. Вот о них-то и нельзя определенно высказаться с первого взгляда. Эта задача может быть решена лишь гораздо позднее, когда насилие будет оправдано всеобщим сочувствием, успехом дела и вполне выяснившимися добрыми намерениями, а для этого нужно время, и много времени.
Французская революция и Сицилийская Вечерня, например, хотя и были вызваны вполне справедливыми причинами и совершились при участии высших классов народа, но запятнали себя такими неслыханными преступлениями, что этой своей стороною принадлежат к числу наивозмутительнейших бунтов, тем более, что и результаты их далеко не соответствовали ожиданиям, не оправдали средств. В самом деле, Сицилия выиграла только то, что заменила анжуйское владычество испанским, а экономические реформы, достигнутые Французской революцией, были сравнительно ничтожны; да их можно было бы добиться, просто продолжая легальное движение, начатое энциклопедистами