Политическая наука №3 / 2016. Политическая семиотика - стр. 41

Сказанное позволяет вновь вернуться к высказанной ранее мысли о том, что ПД по принципам формально-семантичской организации оказывается сходным с поэтическим. Но именно подобная формализация позволяет увидеть отличие, заключающееся в том, что внутри модельной структуры задаются различные отношения. В качестве отмеченного («реального») мира в обоих случаях выступают конструируемые миры, которые могут совпадать или не совпадать с реальным. Но в случае поэтического дискурса даже реальный мир выступает как вымышленный, а в политическом – вымышленный (конструируемый) претендует на то, чтобы восприниматься как реальный. Так, истинность высказывания «Онегин убил на дуэли друга» будет оцениваться исключительно в мирах романа «Евгений Онегин», тогда как высказывание «Троцкий – герой гражданской войны» (или же «Троцкий – белогвардейский агент») претендует на то, чтобы считаться истинным не относительно тех или иных нарративов, а именно в актуальном мире.

При этом следует учесть, что ПД – это своего рода семиотический хамелеон. Если не считать особых жанров, когда официальный характер текста или механизмы принуждения должны быть выражены в специальных знаках, то он стремится уйти от особых меток и, напротив, присвоить «чужое»29. Однако семантический «хамелеонизм» ПД может носить еще более глубинный характер, нежели использование маркеров неполитических жанров: в зависимости от политических реалий могут смещаться параметры, по которым можно определить, какой из миров в данной системе выступает как актуальный и, соответственно, какие из возможных миров должны быть оценены как желательные, долженствующие и т.п. (ср. описание с этих позиций Карабахского конфликта в: [Золян, 1994; 2012]). Это может приводить как к ситуации «единения», когда один и тот же текст прочитывается по-разному, но воспринимается как «свой» различными адресатами (ср. с использованием сакральных текстов в политических целях), так и, наоборот, к ситуации конфликта, когда происходит семантический перехват одного и того же текста различными конкурирующими группами (ср. с ситуацией с Конституцией СССР – она использовалась как властью, так и диссидентскими группами против самой власти).

Особенностью ПД является не ложь (несоответствие действительности), а множественная референция, одновременная интерпретация высказывания как минимум в двух мирах. Целеполагание и целесообразность становятся модальностью, т.е. семантической характеристикой, определяющей межмировые отношения. При этом данное различие в модальностях может быть фиксировано посредством определенных семиотических процедур интерпретации, позволяющих разграничивать эти модальности и соответствующие им области референции (миры). С особой наглядностью это проявляется в случае описывающих нормы поведения деонтических текстов (кодексов, регламентов, уставов и т.п.) – долженствующее состояние дел имплицитно противопоставляется, но не смешивается с тем, что имеет место. Так, статьи конституции какого-либо государства не становятся ложными, если они не всегда выполняются: их цель – не описание «имеющего быть», а соотнесение «имеющего быть» с «долженствующим». Однако лингвистическая форма этих статей – это индикатив, описание имеющегося состояния дел.