Политическая наука №3 / 2015. Социальные и политические функции академиических и экспертных сообществ - стр. 35

Еще одна и, возможно, более важная причина сущностного ограничения применимости линейно-автономной модели – это то, что она не учитывает существования так называемых пограничных структур (boundary structures), возникающих на границах между системой научного знания и системой власти – в данном случае системой администрирования, управления различными политиками (policy) в данной местности, стране или регионе. Понятие (и даже теория) таких пограничных структур было предложено для границы «наука – власть» в 1999–2000 гг. Дэвидом Гастоном [Guston, 1999; 2000] и развита затем в работах ряда авторов (см.: [Miller, 2001] и статьи А.Ю. Беляева и Е.А. Глуховой в этом номере журнала).

Важно также учитывать, что в современных органах власти, в администрациях различного уровня работают образованные люди, и некоторые из них имеют опыт серьезной научной деятельности. Однако они встроены в иерархическую властную систему, и им всегда не хватает времени, основное количество которого уходит на рутинную, повседневную работу. Если же к ним подключаются представители экспертного сообщества и активисты групп защиты общественных интересов, то в результате могут сложиться так называемые коалиции общественных интересов (Advocacy coalitions), которые, в соответствии с концепцией Пола Сабатье и Хэнка Дженкинск-Смита, выступают источниками и организаторами продвижения инноваций в области публичной политики, подготовки и принятия политико-управленческих решений [Сабатье, Дженкинск-Смит, 2008]. Все это свидетельствует, на наш взгляд, в пользу недостаточности линейно-автономной модели.

Вместо нее Шейла Джасанофф предлагает новую модель, которую она назвала моделью virtuous reason (возможный перевод – модель «действенных оснований»). В рамках этой модели не делается резких разграничений между научным знанием и поисками общественного блага, в ее фокусе вопрос о том, как интеграция науки и политики может помочь лучшему достижению желаемой публичной цели. Здесь делается акцент не на инструментализации науки, а на согласовании научных выводов с широким набором социальных ценностей, особенно с учетом угрозы неизвестности и невежественности. При этом, как отмечает Джасанофф, любые реформаторские усилия должны признавать, что процесс оценки справедливости научных рекомендаций для использования в улучшении той или иной политики (policy) жизненно связан с институциональной историей и культурой, что делает любые универсальные панацеи как неосуществимыми, так и нежелательными [Jasanoff, 2011, p. 21].

По мнению редакторов коллективной монографии, посвященной опыту научных консультативных советов, все множество существующих вариантов их создания и деятельности может рассматриваться как варианты ответа на две потенциальные угрозы. Во‐первых, любой публичный совет уважаемых обществом экспертов в случае его игнорирования властей предержащих может нанести ущерб легитимности власти. Во‐вторых, подчиненность консультативного органа воле правительства угрожает авторитету ученых. Отсюда следует, что конкретная форма организации любого консультативного органа отражает конфликт между независимым и зависимым «советованием» [The Politics of scientific advice, 2011, p. 10]