Полиция - стр. 38
Хаген ощутил неровности на поверхности зубов, когда плотно сжал их, понадеявшись, что реакция на инсинуации Бельмана не будет читаться у него на лице.
– Но…
– Когда руководитель начинает менять тактику, это легко можно расценить как отчаяние и полупризнание в том, что он провалил расследование.
– Но мы уже провалили расследование, Микаэль. На дворе март, со времени убийства первого полицейского прошло шесть месяцев.
– Никто не пойдет за руководителем-неудачником, Хаген.
– Мои сотрудники не слепые глупцы, они знают, что мы стоим на месте. А еще они знают, что хорошие руководители должны обладать способностью менять курс.
– Хорошие руководители знают, как вдохновить своих людей.
Хаген сглотнул, проглотив то, что хотел сказать: он преподавал искусство руководства в Военной академии, когда Бельман еще бегал по двору с рогаткой. И если уж Бельману удавалось так здорово вдохновить своих подчиненных, как насчет того, чтобы хоть чуть-чуть вдохновить его, Гуннара Хагена? Но он слишком устал и был расстроен, поэтому не смог проглотить слова, которые, он точно знал, сильно разозлят Микаэля Бельмана:
– Мы добились успеха с независимой группой, которую возглавлял Харри Холе, помнишь? Те убийства в Устаусете никогда бы не были раскрыты, если бы…
– Я думаю, ты слышал меня, Хаген. Скорее я рассмотрю возможность сменить руководство расследования. Именно руководство несет ответственность за культуру поведения своих сотрудников, а сейчас, кажется, оно не слишком нацелено на результат. Если у тебя больше ничего ко мне нет, то у меня скоро встреча.
Хаген с трудом верил собственным ушам. Он поднялся на негнущихся ногах, как будто кровь вообще не циркулировала в них все то недолгое время, что он просидел на узком низком стуле, и поплелся к двери.
– Кстати, – произнес за его спиной Бельман, и Хаген услышал, как он сдерживает зевоту. – Что-нибудь новое по делу Густо?
– Как ты сам сказал, – ответил Хаген, не поворачиваясь и продолжая свой путь к двери, чтобы не показывать Бельману лица, вены на котором, в противоположность ногам, вздулись так, словно находились под высоким давлением, – это дело больше не имеет приоритета.
Микаэль Бельман подождал, пока не закроется дверь и начальник отдела не попрощается с секретарем в приемной. Потом он плюхнулся в кожаное кресло с высокой спинкой и съежился. Он вызвал Хагена не для того, чтобы расспрашивать его об убийствах полицейских, и он подозревал, что Хаген об этом догадался. Дело было в том, что час назад ему позвонила Исабелла Скёйен и, естественно, завела старую песню о том, что из-за нераскрытых убийств полицейских они оба кажутся ни к чему не годными и беспомощными. И что в отличие от него она сильно зависит от благосклонности избирателей. Он отвечал «да» и «конечно» и ждал, когда она закончит, чтобы положить трубку, но вот тут-то и рванула бомба: