Полеты наяву или во сне. Детектив - стр. 20
– А как в вашей семье завтракают и когда?
– У горничных расписано, кому и во сколько подать завтрак. Мужчины, которые работают, завтракают раньше всех, где-то в семь утра. С ними завтракают и студенты. Мы, женщины, завтракаем в девять тридцать, с нами же завтракала Генриетта. Только Евлампия не ест со всеми, как бы Генриетта ей не приказывала спускаться к завтраку. Она проспать может до двенадцати, и потом прямо на кухне что-нибудь перехватить. Она вообще избалованная особа – любимая дочь Генриетты.
– Вот как?
– Ну, младших всегда любят больше…
– Судя по вашей биографии, это не всегда так.
– Я – исключение.
– Скажите, Манефа Аверьяновна, вы не были в обиде на сестру из-за того, что отец оставил все состояние ей?
– Меня вполне устраивает моя роль в этой семье. Каждый должен быть на своем месте.
Я пристально смотрю на нее – ну монашка монашкой! А так ли ты проста, благостная женщина, как хочешь казаться? Чопорная, вся правильная… Глаза только какие-то жесткие, цепкие…
– А какова ваша роль в этой семье, а, Манефа Аверьяновна?
– Я руковожу хозяйством, домработницами, решаю все вопросы, связанные с различного рода хознуждами.
– А ваша дочь?
– Делает тоже самое. Вы не представляете, сколько забот в такой большой семье, в том числе и хозяйственных.
– Скажите, в последнее время в поведении вашей сестры было что-то странное?
– Нет. Все было, как обычно. Ничего нового. Я приходила к Генриетте пожелать ей доброго утра, и она в очередной раз рассказывала мне про один и тот же сон, который ей снился на протяжении почти уже десяти лет. Как она парит по сцене в пуантах и пачке – молодая и красивая.
– Да… – задумчиво говорю я – полеты наяву или во сне… Скажите, ваша сестра когда-нибудь упоминала при вас имя Офелия?
– Мне кажется нет – говорит она после того, как ненадолго задумывается – а почему вы спрашиваете?
– Манефа Аверьяновна, давайте здесь вопросы буду я задавать, хорошо. Скажите, вы подозреваете кого-нибудь в убийстве вашей сестры?
– Да вы что? Как можно? Никто не мог этого сделать – все очень любили Генриетту!
– Да? Разве? Ну, вот например Евлампия Александровна обмолвилась, что невестка, жена Гурия, ненавидела ее.
– Лампа порой несет такую чушь, что слушать противно! Не слушайте ее – она, как художница, очень далека от реалий жизни.
– Но тем не менее, она была близка с матерью…
– Да, они много времени проводили вместе…
– Скажите, а что это за брошь, которую вчера упомянул Филарет, сказав, что Лукерья хотела выпросить ее у Генриетты?
– О, это очень милая штучка стоимостью в половину нашей квартиры, наверное. Старинная вещь и очень дорогая – ее Александр подарил на юбилей Генриетте, на пятьдесят, что ли, лет. Он же был коллекционером, ко всему прочему, вот и собирал такие вещички. Она, эта брошь, чего-то приглянулась Луше, и Генриетта обещала ей, что после ее смерти драгоценность перейдет к ней.