Полёт совиного пёрышка - стр. 38
– Мне тоже не нравится, Рене, – согласилась я и попыталась улыбнуться. – Я хочу жить. Но ещё больше хочу, чтобы мне хватило времени помочь тебе.
Для Рене чего бы то ни стоило надо найти толкового специалиста. Как же злила собственная беспомощность и необходимость сидеть в четырёх стенах, в стороне от мира!
Чтобы отвлечься от темы смерти, я почесала сычика в области шеи, будто он был котёнком. Он недовольно булькнул, вывернулся из-под руки и вспорхнул на изголовье. Я же невольно покосилась толстую веточку-жёрдочку выше. Сколько раз птица оставалась здесь, когда я укладывалась спать! Нет уж, начиная с этой ночи, я буду выгонять Рене отсюда и плотно задёргивать полог.
– Но ты прав: любви между нами с мужем нет, – решила я закончить ненужные откровения. – И не было, хотя Верген когда-то, в самом начале, что-то такое пытался… Наверное, считал, что красивыми словами будет проще расположить меня к себе. Мне же было достаточно того, что он знал моего отца, был его учеником и даже другом. Я не видела их дружбы, отец о нём не упоминал, но он вообще не говорил со мной о своих знакомых, если только о том, кто из них мог бы быть хорошей партией для меня… А потом я уехала учиться и домой приезжала два-три раза в год, на каникулы и большие праздники. Так что познакомиться с Вергеном в то время не сыскалось возможности… Зачем я тебе всё это рассказываю? – я подняла голову, нашла мерцающие жёлтые глаза.
Рене не ответил.
Я потянулась, подцепила валявшуюся на покрывале книгу и переложила её на прикроватную тумбочку.
– Ну вот, теперь ты знаешь всё, – неловко улыбнулась я. – Может, и ты однажды захочешь рассказать о себе больше. Про какой-то позор и задетую честь, обиды, надуманные или настоящие. Надеюсь, письмо долетит до твоей матери. Если же… Я обещаю сделать всё, что в моих силах, чтобы вытряхнуть тебя из этой совы.
Сыч смотрел на меня очень внимательно.
Дура ты, Гердерия. Нельзя обещать, если нет ресурсов, если нет уверенности в результатах.
Но не случайно же он прилетел однажды именно сюда.
Невозможность нормально разговаривать невыразимо огорчала, вызывала бессильную досаду.
– Нам надо придумать язык жестов, чтобы хоть как-то общаться, пока ты такой, – я постаралась придать голосу самый мягкий и деликатный окрас, но пернатый Рене издал какой-то звук, на его птичьем, должно быть, означающий несогласие и обиду.
И самым неделикатным образом утянул у меня изюм из вазочки с сухофруктами, с которыми я вместо сладостей пила чай.
Это стало ещё одним бытовым неудобством: до нового знакомства со своим питомцем (не могла я называть его фамильяром, не считала таковым!) я могла попросить накрыть стол и в малой чайной комнате, или в уютном уголке библиотеки-мастерской, расположившись возле окна, словом, безвылазно в своей комнате я не сидела. А теперь, опасаясь, что Мейде, к примеру, в моё отсутствие приспичит не вовремя прибраться в хозяйской спальне аккурат в момент явления Рене во всём своём раздетом великолепии, или той же Яоле понадобится зайти, я старалась держать дверь запертой на ключ.