Полет сокола - стр. 75
Робин слегка отодвинулась, чтобы видеть обоих сразу. Сквозь морской загар Клинтона просвечивала бледность, ноздри побелели, губы сжались в тонкую линию. Видимо, дюжина бокалов шампанского сыграла свою роль. Он мешкал и путался, а зрители разочарованно перешептывались, обсуждая его нерешительность. Сотня фунтов, брошенная широким жестом на стол, обещала драматический поединок, однако постепенно череда мелких проигрышей заставила пачку почти растаять, и внимание присутствующих переключилось на оживленный поединок между Сент-Джоном и одним из сыновей Клюте, винодела из Констанции, владельца большей части знаменитых виноградников.
Противники обменивались шутками, вызывая общий смех; невозмутимость проигравшего и благородство победителя заслуживали восхищения. Про остальных игроков почти забыли.
Клинтона оставалось лишь пожалеть. Бледный и дерганый, он допускал ошибку за ошибкой. Даже выигрышную комбинацию умудрился выложить раньше времени и под смешки зрителей удовольствовался лишь несколькими гинеями, хотя мог выиграть все пятьдесят. Робин пыталась взглядом заставить его уйти, избежать дальнейших унижений, но он упорно продолжал игру, тупо уставившись в карты.
Следующую партию Клюте выиграл, предъявив четыре карты одного достоинства, и по праву победителя объявил джекпот, желая отметить удачу.
– Тройка открывает кон, кладем по гинее, – объявил он, подмигнув Сент-Джону. – Вам угодно, сэр?
– Извольте, – улыбнулся в ответ Сент-Джон.
Остальные постарались скрыть замешательство. Игра принимала опасный оборот: сдача повторялась до тех пор, пока один из игроков не получал три карты одного достоинства, и каждый раз все добавляли на кон по гинее. Набравший тройку имел право увеличить ставку до суммы, накопившейся на столе. До этого момента пасовать было нельзя, и рисковать иногда приходилось очень большими деньгами.
Десять раз при раздаче никто не получал требуемых карт, банк достиг семидесяти гиней. Наконец Мунго Сент-Джон негромко объявил:
– Джентльмены, кон открыт – шире, чем рот моей тещи.
Все лица в зале повернулись к нему, игра на остальных столах прекратилась.
Сент-Джон продолжал:
– Дальнейшая игра будет стоить каждому еще по семьдесят монет.
Зрители зааплодировали, выжидающе глядя на других игроков.
– Я с вами, – сказал Клюте, но голос его дрогнул.
Отсчитав банкноты и золотые гинеи, он придвинул их к общей груде в центре стола.
Еще трое спасовали и бросили карты с явным облегчением, отделавшись каждый всего десятью гинеями. Лишь Кодрингтон с несчастным видом сгорбился над картами.