Полет орла - стр. 30
– Молодец, поручик Сеславин, – наблюдая за осадой, смеялся Уваров, еще молодой, целеустремленный, всегда прекрасно выглядевший и безукоризненно одетый генерал. – Под вашей стрельбой неприятель позабыл о всякой дистракции[8]. Уже и не взывает к Всевышнему, а норовит закопаться поглубже. Продолжайте крестить османов до полной победы.
Грохот осадных орудий, клубы порохового дыма и пламя горящих домов за стеной Разграда – такая картина была длительное время перед Сеславиным, пока среди дыма и огня не замелькала белая ткань, извещавшая о сдаче города. Под прицелом заряженных картечью орудий, а также под прицелом пехотных цепей, турки стали нестройными, мрачными толпами выходить из ворот и складывать оружие в указанном месте. Затем, под конвоем егерей и пехоты, их отправляли в специально организованные для пленных лагеря.
Седобородый, в дорогой чалме и широких одеждах, расшитых золотом, трехбунчужный паша, поддерживаемый с двух сторон приближенными, медленно подъехал к сидевшему в окружении генералов и офицеров графу Каменскому.
Сойдя с коня, седобородый паша поднялся к небольшому возвышению, где находился русский главнокомандующий. Паша протянул на вытянутых руках свою саблю, заключенную в золотые ножны с узором из драгоценных камней. Затем он с усилием поклонился и произнес переведенную услужливым греком фразу, означающую капитуляцию.
– Из жалости к несчастным жителям этого города, а также по поручению моего повелителя султана Селима, я склоняю голову перед твоей доблестью, благородный противник, и перед доблестью твоих воинов. Я не сдался бы, жизнь мне не нужна. Но султан поручил мне через своего посланца исполнить его волю, а его воля являет собой волю Аллаха.
– Как зовут этого старика? – небрежно спросил граф Каменский, всегда отличавшийся бесцеремонностью и надменным нравом. – Как? Куманец-ага? Ну, ладно. Отведите его в палатку для знатных пленных. Остальных тщательно обыскать, а то азиаты могут припрятать нож. Ну и всех этих беков и… словом, в общий лагерь, под надзор егерей. А мы двигаем колонны нашей пехоты на Шумлу… так, кажется?
– Так точно, ваше сиятельство, – подтвердил из-за плеча Каменского один свитский полковник. – Шумла, говорят, крепкий орешек, ваше сиятельство.
– Пустяки. К двадцать второму июля мы должны взять следующую крепость османов. Помятуя о дне тезоименитства Ее Величества Императрицы Марии Федоровны. Месяц сроку. Поход продолжается, господа.
Это были места, где прославился своими бесподобными штурмами турецких крепостей Александр Васильевич Суворов. Начальники русской армии и особенно тщеславный Каменский надеялись повторить в настоящую кампанию славу суворовских триумфов. Однако солнце палило нестерпимо. Степь выгорала на глазах, трава становилась рыжей. Только коршуны парили в бледно-голубом небе, издавая жалобные писклявые звуки. Воевать было нелегко. Сеславина подбадривало то обстоятельство, что он был представлен к ордену Анны II степени.