Полет над бездной - стр. 1

– Петр Дмитрич… Петр Дмитрич!

Мелодичный женский голосок заставил загорелого сорокалетнего атлета поднять голову от шезлонга.

– Вас к телефону, Вишневецкий, – повторила девушка.

Мужчина поднес к уху протянутую ему трубку мобильного и мелодичным баритоном неспешно проговорил:

– Да, я слушаю.

– Это Вишневецкий, Петр Дмитриевич, – раздался в трубке резковатый голос, чуть пришепетывающий на польский манер.

– А, Гриша… рад тебя слышать. Ну что, как жизнь?

– Неплохо. Систему я наладил, осталось дождаться вечера, чтобы сделать первый пробный пуск.

– Где планируешь?

– В казино.

– Хороший выбор, – одобрил Петр Дмитриевич. Он понимал, что азарт – одна из наиболее губительных и сильных человеческих страстей, и у них есть возможность проверить, как система гипертрофирует эту черту человеческого характера. – Но вот как и вообще будет ли идти процесс психотропной стимуляции? – проговорил он вслух, как бы сомневаясь.

– Вы сомневаетесь в этом, Петр Дмитриевич?

– Безусловно, нет. После тех средств, что были затрачены на разработку проекта и особенно на его вывоз, эта система просто не имеет права на прокол.

– Я рад, что вы думаете именно так, а не иначе, Петр Дмитриевич, – холодно произнес Вишневецкий.

– Ну-ну, не кипятись, Гриша, – выдерживая мягкую благожелательность тона своего бархатного голоса, улыбнулся его собеседник, – если тебя что-то не устраивает, скажи прямо, а эти эманации злобы на манер вдруг прорвавшегося гнойника мне не нужны. Тоже мне – блок НАТО.

– Какой еще блокнот? – не расслышал тот.

– С картинками, – иронично протянул Петр Дмитриевич. – Хорошо… при встрече выясним, чего ты там дуешься. Значит, так: больше ты ничего не желаешь мне сообщить?

– Сообщить? То есть вы хотите услышать, что господин Шульгин со своей помощницей, которая столько крови попортила нам в Москве, сегодня поступили на борт «Скрябина».

– Ну-ну… поступили. Прямо как о контейнере с грузом говоришь. Он один или все-таки?..

– Вы невнимательно слушаете меня, Петр Дмитриевич. Я же сказал, что с женщиной.

– Красивая?

– А вы ее не видели в Москве разве? Она еще невежливо обошлась с одним из ваших агентов, которому теперь разве что в хоре кастратов петь.

– А что там такое произошло?

– Да ничего особенного. Кажется, она выстрелила в него и отстрелила, извиняюсь за выражение, хер. А потом и вовсе едва не спровадила на тот свет. Артерию ему распорола.

– Ну это просто не женщина, а какой-то суккуб. Но ты так и не ответил. Красивая или так?..

– На вкус и цвет товарища нет, – последовал безапелляционный ответ.

– Как сказала одна минетчица широкого профиля другой, – едко дополнил Петр Дмитриевич. – Ну ты прямо как сухарь, Гриша.

– А теперь уже не Вишневецкий говорит, Петр Дмитриевич, – прорисовался в трубке второй голос, – теперь Протасов говорит. Тоже есть кое-что сообщить для вас.

– Ну, говори.

Насмешливое выражение таяло на сытом породистом лице Петра Дмитриевича по мере того, как Протасов выдавал свою информацию, так тает под яркими лучами апрельского солнца последний, уже черный и измученный снег. Дослушав, он выругался и швырнул трубку телефона в бассейн, на бортике которого, собственно, и располагался шезлонг, на котором он возлежал.

– Вот как! – процедил Петр Дмитриевич сквозь зубы и туго сцепил тонкие губы большого властного рта, словно боялся выпустить что-то жизненно важное. – Значит, все подтвердилось. Ну, Гришка, ну сукин ты сын! Таня! – крикнул он.

Высокая девушка в желтом пляжном костюмчике подошла к нему и вопросительно взглянула в упор большими безмятежными глазами. «Корова, – презрительно и раздраженно подумал Петр Дмитриевич, – безмозглая корова». Это только на фоне местных жительниц, то бишь урожденных испанок и каталонок, она выглядит королевой, потому как местную слабую половину человечества можно именовать прекрасным полом только в исключительных случаях, то есть по недоразумению.

– Позови мне Селадеса, – приказал Петр Дмитриевич. – Он должен быть здесь.

– Только что приехал из Матаро, – ответила она по-испански.