Покушение в Варшаве - стр. 60
Анна в некотором изумлении смотрела на Чарторыйскую.
– Я вот все время думала, пока мы шли, – протянула гостья, – если случится, что у нас снова будет свой король, неужели вы уступите ему эту резиденцию, со всеми сокровищами?
Графиня чуть не рассмеялась.
– С какой стати? Я по рождению имею не меньшее отношение к короне, чем любой кандидат. Короли приходят и уходят, а магнатство остается.
Изабелла от восхищения чуть не ударила ее рукой по руке.
– Славно сказано! Клянусь, славно сказано. – Она выдержала паузу. – А если король будет не в вашем вкусе, вы намерены ему вредить?
Ах, вот зачем она приехала! Губы хозяйки разочарованно выгнулись.
– Вы так и не оставили надежду посадить на трон своего ненаглядного сына Адама?[52] Эту рыбку-прилипалу покойного русского царя?
Старая графиня внимательно вглядывалась в лицо собеседницы. Анне показалось, что гостья замечает каждую морщинку, каждый провис кожи. Она усилием воли удержалась оттого, чтобы не схватиться за щеки – еще не дряблые, но вот-вот готовые поехать вниз – и прикрыть потерявший былую твердость подбородок. Что за наглость! Разве можно так немилосердно пялиться на другую женщину?
– Вы красивы, – констатировала Изабелла. – Не врожденной красотой. В юности у вас было много недостатков. С годами вы сумели их разгадать и победить, обращая внимание на достоинства. Я родилась красавицей, мне это было не нужно. Но я умею ценить дамские усилия. Тем более теперь, когда и ваши летние деньки на исходе, а меня давно знобит от стужи. – Она снова помолчала. – Я прощу вам непочтительный отзыв о моем сыне, который одной своей дружбой с царем Александром годами удерживал меч над головой Польши. – Чарторыйская дала собеседнице время осознать сказанное. – Я сделаю вид, будто вы этого не говорили. Но наперед избегайте подобных промахов.
Анна подобралась. Она привыкла с детства ненавидеть Чарторыйских за то, что они в конце прошлого века переметнулись к русским. Служили им. Хотя так сделали многие… Потоцкие, Четвертинские, даже Радзивиллы. До первого сильного врага, разумеется… Теперь, выходило, у перебежчиков своя правда?
Графиня вскинула голову. Все предали. Только не она!
Гостья похлопала ее по руке.
– И не я. Мужчины должны примиряться. Но мы – никогда. Только женщины, свободные уже потому, что у них все отобрано, могут сохранить душу попранного народа. Нет, мы не смиримся, сколько бы ни улыбались завоевателям. Я пришла, потому что именно вы способны перевернуть мир. Бросить на чашу нашего рабства, страхов, унижения множество пламенных сердец и, наконец, перетянуть весы.