Покровские ворота - стр. 31
Гости. Все верно, цезарь!
– Лучше не скажешь!
Домициан. Вот среди нас – наш Публий Сервилий, можно сказать, испытанный мастер. Что говорить, люди здесь все свои, есть за ним один грешок, какой – мы знаем… Но ведь он поэт, в нем божественная искра, жалко гасить ее раньше срока. Я и сам в молодые, трудные свои годы писал, как говорят, недурные стихи, и, должен сказать, не такое уж это простое дело. Так вот, проступочек этот мы, конечно, запомним, но все же пусть уж наш Сервилий творит. Так говорю я, широкие вы мои, или не так?
Гости. Так, цезарь!
– Так, золотое сердце!
Полный римлянин. Выше неба твоя доброта!
Домициан. Ну-ка, Сервилий, какие стихи посвятил ты нашим солдатикам?
Сервилий. Государь и Бог! Я посвящу им еще много стихов, а покамест позволь прочесть несколько строк, сложенных тут же, в горячке, по следам событий. Искренность, единственное мое свойство, пусть оправдает несовершенство.
Домициан. Валяй.
Сервилий (читает).
Снова готовится Рим торжество триумфатора видеть,
Снова наш цезарь стремит в бой белогривых коней.
Скоро узнают сарматы, а с ними надменные свевы:
Римлянин лучше умрет, чем посрамит свою честь,
Высшее счастье отдать свою жизнь за Домициана,
Домициан это Рим, Рим это Домициан.
Гости (единодушно). Слава лавроносному Сервилию!
– Слава цезарю!
Домициан (треплет Сервилия по голове). Сервилий, такую голову надо беречь.
Сервилий. Понимаю, божественный…
Дион. Разреши и мне, цезарь.
Домициан. Вижу я, Дион, разогрел тебя наш Сервилий. Ну что же, порадуй нас и ты.
Гости перешептываются. Домициан поднимает руку.
Тишина.
Дион (читает).
Снова трубят трубачи, созывая в поход легионы,
Юность, рожденную жить, ждет уж довольная смерть.
Снова – печаль в городах, виноградники вновь опустели,
По разоренной земле грустно бредет нищета…
…Друг мой, ответь, наконец, будет ли разум в почете,
Будет в соседе сосед видеть не только врага?
Будет ли слово «свобода» не только ругательным словом?
Будут ли в мире царить честь, справедливость, закон?
Тяжелое молчание.
Афраний. Неслыханно!
Полный римлянин. В час общей радости!
Плешивый римлянин. Цезарь, он оскорбил всех!
Гости, угрожающе крича, подступают к Диону.
Домициан. Тихо!
Все смолкают.
Оставьте нас вдвоем.
Возбужденно переговариваясь, гости покидают зал. Последней выходит Мессалина. Домициан и Дион остаются одни.
Ну что нам с тобой делать?
Дион. К чему спрашивать, когда ты уже решил?
Домициан. Зачем тебе это понадобилось, можешь ты мне сказать? Ты что, серьезно думаешь, что меня остановит выкрик? Пора бы тебе понять, слово – это всего-навсего звук.
Дион.