Покровитель - стр. 33
- Не нужно льстить, я прекрасно понимаю, что вот эти растяжки – это безобразно, - выдаю я, начиная злиться, что он непонятно зачем льстит мне. А Аронову смешно, он искренне смеется, запрокидывая голову, и начинает расстёгивать свою рубашку. Быстро справляется с пуговицами, распахивает рубашку и демонстрирует мне грудь в хаотичных шрамах. Их много, разнообразных – ожоги всплесками, словно на него выплеснули кислоту, и резаные полосы. Застываю, рассматривая рубцы, и прихожу в ужас, представляя, что перенес этот мужчина, какую боль он терпел.
- Вот это безобразно, а у тебя все естественно. Ты настоящая, натуральная и красива именно этим. Эти полосы значат, что ты мать. И это прекрасно, - а я мотаю головой, шокированная его травмами. Это не безобразно, шрамы не портят его сильное тело, они придают ему ещё большей силы и мужественности. – Лена! Смотри мне в глаза! – приказывает, и в этот раз я подчиняюсь, заглядывая в его темные глаза. – У тебя красивая пышная грудь, - продолжает говорить Виталий, вновь гладя внутреннюю сторону бедра, слегка, как будто нечаянно задевает костяшками пальцев мои складочки через трусики, посылая по телу волну жара и приятного волнения, вынуждая сжимать столешницу. – Да она немного тяжелая, но это красиво. Сними бюстгальтер, покажи мне себя, - просит Аронов, но в голосе все равно приказные ноты.
Спокойно завожу руки за спину, немного подрагивая от того, что его наглые пальцы уже настойчивее поглаживают трусики, но слегка, еле касаясь. Снимаю бюстгальтер, опуская его на стол. Вдыхаю, грудь колышется и соски твердеют, то ли от холода, то ли от возбуждения.
– Вот так, привыкай ко мне. К моим рукам, голосу, губам, - наклоняется и впервые меня целует, но не в губы, а в ноги, проводит горячими губами по бедрам и всасывает кожу. - Я буду ласкать тебя, иногда нежно, - кружит пальцами по клитору через ткань трусиков. Низ живота приятно тянет, становится жарче, его голос уже пьянит, грудь вздымается, и я откидываюсь назад, сдерживая стон. – А иногда, грубо! – его голос становится металлическим и властным. Он грубо сжимает мое бедро и одновременно надавливает на клитор. Стон все-таки срывается с губ, щеки горят от того, что я увлажняюсь, трусики промокают, и Виталий это чувствует. – Иногда будет больно, но эта сладкая боль! - Аронов обхватывает мою грудь, сжимает сильно, не щадя меня, щипает за сосок, одновременно пробираясь под трусики. И мне действительно хочется еще этой боли. – Я буду управлять тобой! Приказывать! А ты должна беспрекословно выполнять! И тогда ты станешь идеальной женщиной для меня, - Аронов раскрывает мои складочки, распределяя влагу по клитору, а я уже постанываю в голос, царапая столешницу. Ноги дрожат и сжимаются сами по себе, потому что это невыносимо хорошо. У меня так давно не было оргазма от мужских рук, что меня начинает трясти. Его руки оставляют ожоги на моем теле. Сейчас он далеко не нежен. Виталий груб и агрессивен, он тяжело дышит, продолжая сжимать соски, причиняя сладкую боль, разливая по телу жгучее возбуждение. Никогда не получала удовольствие от грубости, наверное, потому что меня ещё никто и никогда так грамотно к ней не подводил.