Покровитель для Ангела. Собственность бандита - стр. 33

***

На следующий день я честно едва поднимаюсь с постели, потому что все кружится перед глазами, и я не ела уже больше трех дней. Тетя Люба каждый день приходит, и наготавливает на целый взвод, но еды я не касаюсь, ведь это еда Бакирова. Его кстати, я вижу только по утрам, потом он сразу уезжает, и все это время мы пересекаемся только на завтраках, которые не едим. Оба.

Почему-то Михаил тоже ничего не ест. Мы просто сидим друг напротив друга между стола, ломящегося от еды. Такой вкусной и аппетитной, что я слюной захлебываюсь и стараюсь не смотреть на все эти пироги и котлеты, шоколад, бананы, апельсины…боже.

– Вы снова ничего не едите!

– Я…не голодная.

– Ну я не знаю уже, честное слово, чем вас кормить! Линочка, падать скоро будете. Как тростинка тоненькая! Ну хоть что-то возьмите! Хоть пюрешку или котлетку. Ну хоть чаю сладкого попейте, фруктов! И вы тоже, Михаил Александрович, одними сигаретами своими да кофе сыты не будете!

– Спасибо, теть Люб, все было очень вкусно.

Подрываюсь со стола, ничего не взяв, но замечаю, что Бакиров отвернулся. Задышал тяжело, закашлялся, за бок схватился.

– Ой, Михаил Александрович, вам плохо?

Теть Люба подбегает к нему, наклоняется, а у меня дыхание спирает. Миша же тоже все эти дни не ел. Ему стало плохо. Из-за меня.

– Нормально мне.

А сам скривился, ухватившись за бок, и я невольно поджимаю губы. Сердце колет. Мне больно, когда ему больно. Мне прямо невыносимо. Ему нужно завтракать и есть, а не просто курить и пить кофе.

– Теть Люб…

– Да дорогая.

– Налейте мне супа пожалуйста.

– Конечно! Сейчас.

Через секунду предо мной стоит большая тарелка супа, но смотрю я на Михаила. У него лицо стало бледным, и он все еще тяжело дышит.

– А вам, Михаил Александрович?

– Тоже, что и ей.

Так мы впервые завтракаем. Вместе. Он победил на этот раз, но я хотя бы не чувствую, что Михаилу больно, потому что когда больно ему, больно и мне, и я не могу этого объяснить. Я это просто чувствую, и я не могу выносить, когда Михаилу больно, потому что его боль я чувствую сильнее собственной.