Покорённый дух - стр. 22
Единственное, что она запомнила в тот день, – молния. Она ударила прямо над каретой, разрезая небо яркой и кривой линией, будто ножом со всей силы полоснули по телу, оставив рваную рану. А после этого… Боль. Та самая ужасающая боль, от которой все мышцы сводило судорогой и кости будто ломались, как если бы на девушку упала целая стена.
Стало холодно: вся карета изнутри покрылась толстой ледяной коркой, которая не оставляла ни единого чистого уголка. Сила, столь огромная и заключенная в хрупком теле, вырывалась на свободу при малейшей потере контроля. Летняя Франция рисковала остаться в ледяных оковах, если Фина сейчас же что-нибудь не придумает.
– Останови экипаж! – рявкнула она и, как только карета остановилась, вывалилась на дорогу.
Она стояла на четвереньках, жадно хватала ртом воздух, пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха. Мужчина, сидевший на козлах, побледнел, будто мертвец, и не смел даже пошевелиться, чтобы не разгневать её.
Сколько его здесь не было? Сорок лет? Пятьдесят? Фина успела отвыкнуть, ее сущность забыла то, что могло вызвать такой приступ при новом контакте спустя длительное время. Не было сомнений – он здесь, в пределах ее досягаемости.
Девушка, опираясь на колени, медленно поднялась на ноги и откашлялась. В горле будто ком запекшейся крови застрял и сейчас с трудом проходил вниз, в желудок. Не самое приятное чувство. Голова кружилась, в ушах стоял звон тысячи колоколов, и в мыслях бушевал хаос из десятков и сотен незнакомых слов на всех языках мира. Казалось, что в небольшой мозг пытались поместить как можно больше информации, даже не взирая на то, что больше было некуда.
– Кажется, матушка будет расстроена, узнав, что ты ослушалась меня, – по телу пробежала волна мурашек от голоса за спиной, а после – темнота.
От воспоминаний тело бросило в холод, а по спине пробежали мурашки. Скрипя зубами, Фина медленно поднялась с кровати и подошла к зеркалу у окна. Всё ныло, было таким слабым, что, кажется, она скоро свалится на пол от недостатка энергии. Всклоченные волосы постоянно падали на глаза, так что небрежными движениями приходилось их убирать.
Девушка смотрела на себя. Идеально ровное, бледное лицо, как у мраморной статуи где-нибудь в Лувре. Она не видела себя все три дня, а оказывается, выглядела так, будто пролежала в реанимации без движения всё это время. Щеки были в порядке, и это уже прекрасно. Да и в целом Фина выглядела как обычно, но слишком измотанно, вяло, бессильно. Взгляд потух окончательно, под глазами залегли тёмные тени.
Терзало ужасное предчувствие: это всё не просто так, скоро точно произойдёт то, что ударит по хрупкой девушке сильнее отбойного молотка. От безысходности на глаза наворачивались слезы, но также быстро пропадали – она знает опасность в лицо, бояться точно нечего. Он сам придет тогда, когда сочтёт нужным, пусть это «когда» и окажется самым неподходящим временем. Эта бестия любила сюрпризы.