Покинутый - стр. 10

– Пряники не берите. – Сжалилась над слепым Галя. – Их неделю размачивать, не размочишь. Черствые. Лучше печенье в пачках. Оно свежее. Что еще?

– Ты бери, Артем. Не думай. Я заплачу. – Заявил Матвей.

– Не надо, Матвей.

– Не спорь со стариком. Не учили, старших надо слушаться. – И улыбнулся.

Впервые Артем увидел улыбку на губах старика. Добрая. Так дед улыбается внуку.

– Тогда возьмем воды и пакеты. Сложить не во что.

– А водку брать будете? У меня не всю выжрали.

– Спасибо, не будем. Слепому и так тяжко идти, а я при нем. Коли выпью, так кто о нем позаботиться.

Сложили покупки и пошли. Церковь стояла недалече, за лужком от магазина. Здание, как и положено, старой постройки. Высоко в небо глядят купола. Словно руки, воздетые к облакам, за которыми укрыта обитель Божья. На ближайших деревьях расселись птицы. Посланники божьи, свернувшие крылья.

– Ты, Артем, скажи мне, когда к церкви подойдем. – Попросил Матвей.

– Так мы уже у дверей стоим. Сейчас войдем. – Пришлось остановиться. Старик, как в землю врос.

– У Врат. Не у дверей. Стоящие у врат. Надо снять шапку. Осенить себя крестным знамением. Поклониться. После можно войти в Дом Божий. – Пояснил Матвей. – А внутри есть Царские врата. Там алтарь. За Царские врата вносят только мальчиков. Это не крещение, это воцерковление. Войдя, мы будем у Царских врат.

– Идем, Матвей. Стало быть, я был уже за Царским вратами, а не знал этого. Меня крестили в детстве.

– Должен был быть. – Твердо произнес. Знает церковный уклад.

Вошли в притер церкви. Иконы, и горят свечи. Давно Артем не был в церкви. Почти пусто. Нет молящихся в этот час. Многие селяне предпочли молиться мамоне – бутылке водки. Вино – глумливо, сикера – буйна; и всякий, увлекающийся ими, неразумен. Не помнят о том. Лишь мужчина, рядом с ним плачущая женщина и священник.

– Батюшка, так завтра в десять будете отпевать сына нашего? – Кончиком головного платка стирает слезу со щеки.

– Да. К этому времени привозите его. Совершим обряд, раз он был крещен. – Рука священника перебирает ткань одеяния.

– Спасибо.

Артем и Матвей проходили рядом, чтобы поставить свечи. Старик задержался.

– Отчего умер твой сын, женщина? – Спросил Матвей. Мысленно Артем осудил своего спутника. Лезет не в свое дело. У людей горе, а он со своим досужим любопытством.

– Сердце у него больное. С детства. – Женщина тихо плачет.

– Ты не плачь. Если сын твой не согрешил в этом мире, то будет на Небесах. Там хорошо. Нет никакого зла. Рано, говоришь, ушел твой сын? – Поднял взгляд незрячих глаз к куполам.

– Так ему двадцать исполнилось. Не пожил совсем. – И снова боль в голосе. Тихие рыдания. Безмолвные иконы взирают на горе матери.