Пока живой - стр. 8
В остальном старушка была современной и невредной. Обсуждала политику, могла подпустить матерком, курила в день по две пачки «Беломора» и обожала внука.
С его родителями она не ладила не только из-за имен – имелся там целый ряд других внутрисемейных причин, из-за которых они почти не общались. Старушка была все-таки своенравной и бескомпромиссной. Жила одна в огромной сталинской квартире с тремя комнатами и широким, как проспект, коридором. Когда появлялись мы, она, выпив с нами рюмку-другую, запиралась в спальне, оставляя остальную жилплощадь на разграбление и поругание. Вы молодые, вам надо, говорила она.
Все, как обычно. Танцевали, бренчали на гитарах, пили пиво и что покрепче. Много пили. Говорили тоже много и обо всем. Обжимались в ванных и туалетах. Девчонки часто менялись в нашей в общем-то мужской компании. Только Пашка всегда был с Леной.
Витек на наших посиделках возник не сразу. Но возник и развелся. Как плесень от сырости. Первый раз я сам привел его в компанию.
Вообще, хоть он и был нашим одноклассником, в школе мы с ним мало общались. В нашу хулиганистую группу неформальных лидеров класса он не входил. Был, что называется, хиляком. Рыхлым, маленьким и неуклюжим. Носил очки в массивной оправе. На уроках физкультуры над ним смеялись. Впрочем, тогда он еще не был толстым, наоборот, излишне дохлым, даже щуплым.
За тот неполный год после школы Витек здорово поправился, обзавелся животом и блестящими розовыми щеками. Жидкие усики загустели. Нет, он действительно здорово изменился. Говорил теперь много, уверенно и часто смеялся басом. Без перерыва рассказывал анекдоты. Стал чрезвычайно компанейским и очень удобным. Всегда безотказно бегал за пивом или за добавочной бутылкой. Очки больше не носил, родственники из-за границы прислали ему контактные линзы.
Когда я увидел его первый раз после окончания школы – случайно встретил на улице, – то не узнал сначала. Он первый меня узнал. Обрадовался, словно было чему.
Помню, мы его никогда специально не приглашали. Он всегда появлялся сам. Как бывшего одноклассника, его терпели, и только.
Пашка с Леной должны были пожениться на четвертом курсе. Готовились. Она сшила в ателье платье, а он купил с переплатой черный английский костюм-тройку. Подразумевалось, что мы все скоро будем гулять на их свадьбе.
Гулять мы в те времена всегда были готовы…
Потом его выгнали из института. По-глупому, надо признать. Просто попал под карающую руку антиалкогольной кампании. Преподаватель застал его в раздевалке с тремя бутылками пива. Одну пьет, две на ум идут. Препод сказал, чтоб ноги его в институте не было в таком виде. Может, обошлось бы, в принципе преподаватель имел в виду лишь текущий день. Получился бы прогул, ничего страшного, на четвертом, предвыпускном курсе уже многое прощалось. Но Пашка не придумал ничего лучше, как послать препода куда подальше. Тот возмутился и тоже пошел на принцип. Вызвал на место преступления партийно-комсомольский актив и, что называется, заострил вопрос прямо в вестибюле.