Пока я спала - стр. 6
Я морщусь и крепче сжимаю веки, не понимая, почему все тело болит, как после Нью-Йоркского марафона. Я же отдыхала. А, нет, я упала. Точно.
А ещё мне снился странный глупый сон…
На очередной кочке автобус подскакивает, и я издаю болезненный стон. Всё-таки крепко я о старинные камушки приложилась. Хорошо, что в транспорт погрузили и куда-то везут.
— Никос? — мне бы воды. Пить хочется ужасно. И тошнит. Сильно.
— В сознании, — звучит поставленный женский голос.
Не Никос.
Чувствую странное похлопывание по правой руке.
— Как вас зовут? — обращается явно ко мне.
— Марина, — открываю глаза, темно. Из маленьких окошек автобуса льется рассеянный свет уличных фонарей, и я жмурюсь. Неприятно. Но успеваю рассмотреть медика.
Хорошо, что обо мне позаботились. Но черт его знает, как тут с этими делами для туристов.
— Страховка, — выходит хрипло. — В рюкзаке.
— Марина, грудью кормите?
Что за странный вопрос? Может у них тут это стандартный опросник для таких, как я, неудачниц, что летят с вековых лестниц башкой вниз? Кстати, вполне понятно, почему голова ощущается расколотой вазой.
— У меня трещина? — вместо ответа, спрашиваю.
— Что она сказала? — обращается к кому-то врач.
— Бредит, путает языки, давай адреналин ставить, иначе в сознании не довезем, — доносится мужской голос.
— А если кормящая?
— Значит, закончит кормить. Главное довезти.
Я решительно ничего не понимаю. Хочу задать миллион вопросов, но сознание путается. Я то греюсь под солнцем Санторини, то лежу на холодной земле Москвы. И плач. Везде мерещится взрывающий голову детский плач.
Руку болезненно перетягивает жгутом, мне знакомо это ощущение, сколько анализов я сдаю перед каждой поездкой. Укол почти не чувствую, только как сердце начинает часто-часто колотиться. Пульсирует в груди, в висках, даже в горле.
— Марина, что чувствуете?
— Сердце колотится, — разжимаю пересохшие губы. — Пить хочу. Тошнит, — перечисляю симптомы.
— Вадь, у нас вода есть?
— Тут в коляске бутылочка, подойдёт?
Коляска, коляска, коляска… Пытаюсь уцепиться за эту мысль. Но она тает на кончике языка, на который попадает спасительная жидкость.
— Как же тебя угораздило так? — заботливо спрашивает женщина-врач, помогая мне напиться воды.
— Упала, — болезненно выдыхаю.
— Ну ничего, сейчас доставим вас в приемное, подлатают. Жить будешь.
Кого "вас"?
— Мужу-то позвонить, наверное, нужно, беспокоиться будет.
— Нет мужа, — сглатываю.
Такие нетактичные вопросы могут задавать только в России. Я ни черта не в Греции. Я ни черта не упала. Странный сон о сугробах и младенце — не сон.