Пока я спала - стр. 51
Фу, плохой мальчик. Нельзя есть т̶е̶т̶ю̶ маму.
Все плечо обслюнявлено, четверть волос осталось в цепком кулачке, а рука онемела от тяжести. В нем же килограмм десять веса! И это все откормлено на какой-то вшивой смеси?
Точно не в меня.
Сажусь на кровать и снова включаю телевизор. Может у меня на руках мультики будет интереснее смотреть? Щелкаю кнопки, пока не натыкаюсь на детский канал. Плохо нарисованные звери скачут под бодрую музыку, но похоже Марсель не из тех, кому это интересно. Вот серьги у меня в ушах другое дело!
— Ай!
Ухо обжигает острой болью и в рот сына направляется серебряный полумесяц, выдранный из меня с особой жестокостью.
— Нельзя, Марсель! — кричу в испуге и вырываю у него из пальцев сережку.
Мелкий дергается от испуга и снова заливается горьким плачем. Что же мне с тобой делать, горе? Слезные каналы предлагают отличный вариант: присоединиться. Но порция слабости из меня уже вытекла часом ранее, пора брать себя в руки. Прижимаю круглую как яйцо головку к плечу и начинаю раскачиваться на месте. Случается чудо — это помогает, и я не могу не отметить, каким инстинктивным было это движение, словно мне не впервой.
Давай же память, подкинь еще кадров!
Но если и существует что-то глуше нутра танка — это моя непрошибаемая голова. Я раскачиваюсь и раскачиваюсь, честно говоря, уже не понимая, успокаиваю затихшего ребенка или себя.
Телефон. Найти, звонить всем подряд, искать ответы в соцсетях. Нужно что-то делать! Мне необходимы ответы, пазлы в головоломке, ключи от дверей и чертов ответ “кто убийца”. Невозможно представить себе ситуацию хуже, чем полная неизвестность.
Только полная неизвестность и ребенок в придачу.
Который, к счастью, затих. Опускаю взгляд на потяжелевшее в моих руках создание и обнаруживаю крепко спящее чудо. Заснул. С ума сойти.
Аккуратно поднимаюсь на ноги и перекладываю сына на кровать. Обкладываю подушками на случай, если ему приспичит ползать во сне, и медленно выгибаюсь. Трясу рукой, на которую пришлась основная нагрузка и разминаю затекшую шею. Начинает возвращаться головная боль.
Смотрю на мирно спящего младенца и руки тянутся к фотоаппарату, который тоже куда-то запропастился. Понимаю, почему у меня в галерее телефона было столько его фотографий во сне. Он умиляет. Какой-то особенной безмятежностью и мягкостью. Все, что меня нервировало, пока он бодрствовал: изогнутый в крике рот, круглые неразумные глаза-бусины, неугомонные ручонки, теперь трогательно милы. Маленький кулачок подпирает пухлую щеку, рот приоткрыт маленькой “о”, через которую выходит тихое сопение, ресницы такие длинные и черные, что легко спутать с девчачьими.