Пока еще здесь - стр. 34
Что ж, его пунктик на генетике тоже сильно раздражал.
Они с Бекки недавно заказали онлайн-анализ в одной модной компании, занимающейся геномикой, “Пляшущая дрозофила” называется, чтобы те нашли их дальних родственников. Обнаружили не одну тысячу. Среди предков значилась и королева Елизавета I. Бекки это очень развеселило, она даже стала называть нынешнюю королеву Елизавету Бабулей Лиз, но Боб этим фактом втайне очень гордился. Он заказал на “Амазоне” две толстенные биографии – Генриха и Бабули Лиз – и часам читал их и рассматривал картинки. Однажды Регина застукала его перед зеркалом с портретом Генриха VIII работы Гольбейна. Это было глупо, но мило.
Большая часть обширного Бобова семейства считала его образ жизни в Нью-Йорке слишком легкомысленным, а его бизнес – слишком несерьезным, поэтому они все время поддразнивали его, предлагая дурацкие идеи для приложений. На прошлый День благодарения Чак, брат Боба, выдвинул идею приложения для людей, которым скучно в туалете и они могли бы поболтать в чате или поиграть в шахматы с кем-то, кто тоже сидит в туалете и скучает. Чаку было невдомек, что у компании под названием “Штурмовики мозга” уже имеется в разработке приложение “Сортирный сотоварищ”. Регина жутко паниковала перед встречей с семейством Боба, но все прошло хорошо. После смерти родителей все собирались в огромном доме его старшей сестры Бренды в Форт-Коллинс, в штате Колорадо. Все были очень приветливы, и никого вроде бы не смущала молчаливость Регины. У кузена Вилли тоже была жена иностранка – в его случае тайка, – и она тоже не увлекалась разговорами. Никто особо не интересовался Россией, если не считать редких пьяных вопросов про политику: “Так, а что там этот Путин? Летает с журавлями, травит своих врагов! Себе на уме мужик, а?” Некоторые мужчины предпринимали редкие попытки пьяного флирта: “Ты очень необычная женщина, Регина! Очень необычная и изысканная”. Но в остальном семейство Боба не причиняло Регине никакого беспокойства. Она сидела за столом, радовалась экзотическим американским блюдам, вроде пюре из батата с маршмэллоу, и изучала родственников Боба на предмет общих фамильных черт. Высокие скулы, тяжелые челюсти. Боб всегда говорил, что ненавидит Дни благодарения со своей семьей. Но Регине казалось, что есть в этом что-то – быть среди людей, с которыми генетически так много общего во внешности. И у него была дочь, его копия, самый близкий ему человек на свете. Регине до такой близости было, как до луны.
Бекки исполнилось двадцать шесть. Она окончила Уильямс-колледж и теперь записалась в киношколу Тиш Нью-Йоркского университета. Она жила в ветхой развалюхе в Бушвике со своей лучшей подругой и бригадой из шести рабочих поляков, которые приехали ремонтировать дом полгода назад, да так в нем и остались. Дом был куплен на деньги Боба и по очень выгодной цене, потому что изначально входил в комплекс домов, предназначенных для людей с низким доходом. Бекки с ее двенадцатью тысячами долларов в год, конечно, легко попадала в эту категорию. У Вики чуть сердечный приступ не случился, когда Регина рассказала об этом. Даже Вадик был возмущен. Только Боб не видел здесь ничего дурного. “Она художник, ей непросто выживать”, – сказал он.