Размер шрифта
-
+

Пока цветёт сирень - стр. 13

– Ворох, говоришь?

– Ворох. Ты сейчас в самом соку мужик, с баблом, и это только начало. Подобные Насти ложатся под таких, как ты, и с усердием подмахивают.

– И под тебя ложатся? – Роман криво улыбнулся.

– Случается, но это всё пустое, как подрочить. Семья – вот что важно, я за Полинку любого убью, а дети мои – это моя жизнь, часть меня. Насти эти, Алёны… да им плевать на тебя с колокольни, их бабло твоё интересует, им даже плевать, как ты их трахаешь. Твоя Настя такая же.

– Ты не знаешь её.

– Не знаю. Все они одним миром мазаны, вот это наверняка знаю. Подумай хорошо и Ирине ничего не говори, не простит она, гордая.

Он не сказал, но Ирина узнала. Как? Да, кто же знает, как жёны узнают, какой радар в них встроен, но Ирина узнала. Она не плакала, не просила, молча посмотрела на мужа и вышла из комнаты. И тогда Роман испугался, по-настоящему испугался, так, что паркет, казалось, ушёл из-под ног.

Настя… Где Настя? Что с ней? А он тут. Живёт, дышит, думает. Сможет ли он жить без незримой, но постоянной поддержки своей жены…

– Прости, – Роман не знал, что сказать, – прости, Ира.

– Собери вещи и уходи, не хочу тебя видеть, не могу.

– Прости меня, я…

– Больше так не будешь? – ехидно прошептала Ирина. – Отлично! Иди, постой в углу, подумай над своим поведением!

И он пошёл, сам себе не верил, но пошёл. Встал лицом в угол, не понимая, что он делает, зачем?

– Ром, ты сдурел?

Он молчал. Сдурел, да, сдурел. Сдурел, когда поверил, что Настя, нежная, невинная, смущающаяся девочка, случайная в его жизни, может значить больше, чем Ирина – эта гордая, красивая, амбициозная женщина, которая не подвела его ни разу в жизни.

– Хватит представления, – Ира в раздражении встала и прошлась по комнате.

– Прости меня.

– Не умею я такое прощать, Рома, и ты это знаешь. Не прощают такое, нельзя такое прощать, ты предал меня, предал нас.

– Ира! – он взвыл, – Ира, что, что мне сделать? Скажи, я всё сделаю! Прости меня.

– Да выйди ты из этого угла, смотреть противно, – кинула она в сердцах.

Он вышел и долго, очень долго просил, уговаривал, верил сам себе, что Настя – это минутная слабость, помутнение рассудка, проходящее, что скоро она забудется, как нечаянная неприятность, как проколотое на дороге колесо.

Удивительно, но Ирина простила, заплакала и простила. Ей было больно от своего решения, от своей слабости и того, какой жалкой она выглядела в собственных глазах, Роман понимал это, но … разве это имело значение тогда?

Жизнь Романа Дмитриевича Уварова потекла своим чередом, с буднями и праздниками, с регулярным и всё ещё, несмотря на годы брака, качественным сексом.

Страница 13