Поискун и Потаскун - стр. 26
– Ничему вас сейчас не учат, – вздохнула она, снова превращаясь в старуху. – Это Браунинг Хе Пе. Хай-пауэр. 1935 года. Надежная французская вещь. Не такая старая как я, но намного надежнее. Сколько лет прошло, а их еще делают. Держи.
– Вы кто? – пробормотал я, принимая из пергаментных ладоней оружие.
– Я же не всегда была такой, – кашляя, рассмеялась соседка, направляясь к своей двери. – Было и мое время. Войну начала снайпером. Ворошиловский стрелок. Слышал такое. Из рук самого Ворошилова значок получила. Косички у меня тогда смешные были. С будущим мужем познакомилась. Потом в разведку забрали, тоже снайпером. Потом СМЕРШ… От туда и любовь к Браунингу. Табельный пистолет… Потом муж врагом народа оказался… Жизнь изменилась… Спасибо тебе… Как там тебя?
– Миша меня зовут, – напомнил я старушке.
– Это соседям расскажи… Миша, – прокашляла она, закрывая дверь. – Миша. Петя. Вася… Работа. Понимаю. Скажу так, вы и подметок наших не стоите. Я и не таких раскалывала… А ты даже не знаешь что в кобуре носишь. Вымирает нация… Гнилое поколение… Какая страна такие и солдаты…
– Чего ты там орешь старая? – раздался недовольный голос из недр квартиры. – Спать мешаешь.
Дверь захлопнулась, оставив меня наедине с моими мыслями. Кто бы подумал, что эта блеклая тень, одной ногой стоящая в могиле, имеет такое прошлое. Выходит, что спустя некоторое время я так же буду кашлять о своих невероятных подвигах… Нет! Не хочу.
– Все хорошо, внучек. С соседом выходила поговорить, – донеслось из квартиры.
– С этим буйным? О чем тебе с ним говорить? Он наркоман. Ты дура старая. Что у вас общего? Вы заодно? Он уговорил тебя хату на него переписать?
– Нет, внучек. Нет! Только не бей! Я же тебя люблю… Ты у меня единственный остался… У меня кроме тебя…
Сквозь дверь донесся звук крепкой пощечины. Кто-то упал и заплакал. Не от боли. Болью ее не испугать. Она сама способна испугать кого угодно. От обиды. Обиды и старческой беспомощности.
Я посмотрел на бутылку. Пить или не пить, вот в чем вопрос. Кто знает, куда заведет меня следующий глоток. Сейчас я больше всего хочу в кроватку и баиньки. Побитая тушка хочет того же. Мне чужды окружающие меня люди. Их судьбы мне безразличны. У меня своя, отличная от них жизнь. Вмешательство создаст мне проблемы. Это с одной стороны. А с другой, еще минуту назад рядом со мной стоял профессионал, заслуживающий уважения. Как Ромич. Как его бойцы, которые больше никогда не вернутся домой. Один глоток – как стрелочник на распутье. Налево повернешь – спать пойдешь. Направо повернешь – справедливость вершить пойдешь.